— И где она?
— Вестимо где. В раю.
— И что, она звала тебя в гости?
— Не звала. Только сестрица завсегда мне рада была и сейчас
обрадуется. Уйди с дороги, Христа ради, Сергей
Иванович. — А вот теперь боль и мольба слышатся.
— А куда спешить-то? Там у вас вечность впереди, еще
наболтаетесь.
— Устал я. Хочу покоя.
— А вот я, представь себе, хочу волнений, хочу боли, хочу
хоть что-нибудь почувствовать, а не эту пустоту. А ведь мне годков
куда больше твоего. Но я хочу, а ты устал.
Казалось бы, отойди в сторону. Чего мешать мальчишке, раз уж он
принял решение. Но Буров точно знал: поступи он так, и ему опять
останется пустота. Белая, неприкаянная, без холода, без
запаха — пустота. А вот этого не хотелось категорически.
Хотелось снова ощутить себя живым, прожить пусть не свою жизнь, а
чужую, но жить, а не блуждать по бесконечной снежной пустыне.
— А ну-ка, подвинься.
Он быстро взобрался на облучок, так что мальчишка не успел
ничего предпринять, и в одно мгновение вырвал у него вожжи. Он
никогда не управлял лошадьми и даже не представлял, как это
делается. Но не мальца же просить, в самом-то деле. Тот поведет
сани только в одном направлении. К сестре. Возможно, его безгрешная
душа и Бурова увезет из этой заснеженной пустоши в райские кущи, но
Сергею Ивановичу туда пока не надо. Он не собирался упускать свой
шанс. Призрачный, надуманный, но шанс.
Как ни странно, но лошади с легкостью подчинились новому
вознице. Стоило только потянуть вожжами вправо, и тройка пошла в
плавный разворот. Описала дугу. Ага. А вот и след, оставленный
санями. Вот по нему, значится, и поедем.
— Не хочу-у!!!
Едва осознав, что происходит, парнишка дернулся и вознамерился
выскочить из саней, но Буров вцепился в него, как в последнюю
надежду, как утопающий за соломинку. Сергей Иванович знал точно:
выскочи молодой Петр, упусти он его, и ничего не будет. Ему дали
один-единственный шанс, и он сейчас находится рядом, верещит,
пытается вырваться, не желая возвращаться туда, где ему было
больно.
Не смог. Бурову отчего-то стало стыдно и противно. Он хочет
жить, он готов терпеть, страдать, бороться, что-то доказывать себе
и остальным. Он ко всему этому готов. А вот этот напуганный
мальчик — нет. Сергей остановил лошадей. Отпустил Петра,
но против ожиданий тот не убежал, а внимательно смотрел на
странного мужчину, который, неловко перевалившись, выбрался из
саней.