Иное было с обманом по поводу Трубецкого, Остермана и
Ягужинского. Тут что-то внутри слегка противилось, но Петр без
особого труда задавил это чувство. Нельзя ему рисковать. Один он.
Один как перст.
Иван вроде и друг, и тянет к нему юношу, и в то же время доверия
полного нет. Взять историю с венчанием, тестамент тот клятый. Вот
вроде образумился, усадьбу очистил вмиг, гвардейцев подбил. А веры
ему все одно нет. Вместо того чтобы всегда подле быть, в готовности
прийти на подмогу, он ударился в загул, не зная, куда пристать, то
ли к родне, то ли к Петру.
И потом, друг — он всегда помочь норовит. А какая
помощь от Ивана? Уверовав в свою избранность, будучи фаворитом
императора, творит разные непотребства и беззаконие. А ведь это в
первую очередь бьет не по Ивану, а по самому Петру. Потому как с
его попустительства все происходит. Путает Иван привилегии с
вседозволенностью, а от того только вред один.
Отдалить бы его. Нельзя. Отринуть его — значит,
лишиться поддержки офицеров-преображенцев. Они ведь тоже у него в
товарищах. Да и в доме того же Трубецкого бывали, и в других домах.
Нужно бы их к себе притянуть. Да будет ли прок? Эти
малые — копии самого Ивана, которые, глядючи на него, и
сами о подобной вольнице мечтают.
Нет. Не выйдет из Ивана сподвижника, коим был у деда Александр
Данилович. Вор, казнокрад, пройдоха, беспутник, но деду был верен
беззаветно. А этот? Похоже, Иван и сам не знает, куда пристроиться.
Голову готов прозакладывать, что Долгоруков желает лишь
одного — чтобы все стало как прежде. Дурак. Не понимает,
что прежнего не воротишь.
Вот Трубецкой все сразу понял. Может, оттого что постарше, а
может, потому что не знал он подобной вольницы. Вряд ли. Иной он.
Окажись Никита подле Петра вместо Ивана, глядишь, все по-иному было
бы. Ведь Ивану не составило бы особого труда удержать воспитанника
и друга от разгульной и праздной жизни. Петр ему в рот заглядывал,
и из него можно было лепить все что угодно. Но Иван ума недалекого,
только сегодняшним днем живет.
А Никита, он иной. И пусть вел он себя со стороны трусливо, на
деле это был только трезвый расчет. Ждал мужик случая, чтобы
поквитаться за обиду. Скрипел зубами, затаился и ждал. Потому как
по-иному нельзя. Случись эта дуэль раньше, или поколоти он
Долгорукова — тут бы ссылкой в Ингерманландский полк
никак не обошлось бы. Может, его приблизить? Мужик выдержанный,
рассудительный и далеко не глупый. Пожалуй, спешить не стоит.
Сначала пусть со своим делом справится, а там видно будет.