- То-то смотрю, разговариваешь как-то
странно! И на дверь в палату пялишься, как на диковинку… И про
диких не знаешь! – Иван хлопнул себя по лбу, а потом с ехидцей
добавил. – И ведь сам не признается, молчит, как диверсант!
Затем он обернулся к канадцу.
- А слышь, Дэн? Это самое… А ты сам
как узнал?
Егерь посмотрел на десантника с
нарочито читаемой на лице ленцой и, не торопясь отвечать, перевел
взгляд на свои ногти, словно любуясь ими, но затем, сильно коверкая
слова, все-таки ответил:
- Нас в Кэнэдской военной академии
еще курсантами учьили видьеть, слышать и набльюдать! А ещьё думать
головой, а не доски ею ломать. Мы военная элита!
Он с гордостью задрал подбородок, с
превосходством глядя на десантника, которого, судя по всему,
пафосная речь Дэна не впечатлила. Иван лишь улыбнулся егерю,
правда, как-то слишком по-доброму.
- Слышь, Педрито, я тебе сейчас
гитарой вторую ногу сломаю! – произнес десантник ласково и для
убедительности даже взялся за гриф. – Нормально ответить не
можешь?
Канадец лишь снисходительно
усмехнулся, и ответил уже без всякого пафоса:
- Мэри сказала. Ее брат, эмердженси
мэдик, помогал эвакуировать их. – Егерь посмотрел на меня. – Он со
старьиком-профьессором летьел на второй вертушке.
Я понятливо кивнул, а Иван
уточнил:
- Мэри, это медсестричка твоя? Наша
Маша которая?
Дэн кивнул.
- Поня-а-атно. – Протянул
десантник.
Я улыбнулся про себя. Двести лет
прошло. От Эльбруса, считай, половина только осталось, а Кавказ как
был местом, где каким-то невероятным образом, все друг друга знают,
так им и остался.
Двести лет. С одной стороны, очень
большой срок. А с другой… Если вспомнить, как я в детстве
воспринимал вторую мировую войну, казалось, что она прошла когда-то
давным-давно. Даже удивительно было, что оба моих деда в ней
поучаствовали. А потом, однажды, будучи взрослым, я снова задумался
на эту тему, для меня тогда стало настоящим откровением то, что
война закончилась всего-то за тридцать с лишним лет до моего
рождения. А ведь за этот небольшой отрезок времени изменилось всё!
Технологии, образ жизни и даже отношение людей к Великой
Отечественной. А каково тогда ветеранам, которые еще все помнят
свои сражения? А тут – двести лет! Даже не говоря о технике и
укладе жизни, то сколько же всего могло произойти? Вот даже взять
для примера это место. Канадский егерь, говорящий по-русски и
русский десантник, у которого приемный отец викинг-норвежец, и
черкес – путешественник во времени - лежат в одной палате в
больнице где-то на Кавказе. Это даже звучит, как начало анекдота. В
моем времени я даже не могу себе представить такой странности, а
тут это скорее просто необычно, но совсем не невероятно.