- Думаешь, что к Рождеству цена будет в половину больше от
нынешней?
- А тут и думать нечего, в половину, а то и вдвое. Так завсегда
было, если урожай не шибко большой вышел.
- А сколько ты с купцов денег собрал?
- Сто девять монет набрал.
Волков помолчал, а после сказал с уверенностью:
- Возвращай им деньги.
- Возвращать деньгу? - удивился управляющий.
- Будем цену ждать, - сказал кавалер и пояснил, - траты у меня
большие, очень большие, мне сейчас каждый талер дорог.
- Обозлятся, боюсь. Прождали ячменя да ржи четыре дня, а зря, -
раздумывал Ёган.
- Ничего, если кто особо злиться начнёт, так позови кого-нибудь
из ротмистров, чтобы усмирил.
- Хорошо, так и сделаю. - Ёган встал. - Побегу.
- Может, поешь? - предложил кавалер.
- Так я ещё до петухов завтракал, - сообщил управляющий, -
побегу, нужно поле посмотреть, кажется, уже пора озимые пахать.
Зато Сыч поесть не отказался, уселся за стол и, шмыгая носом,
сказал:
- Экселенц, вы, вроде, обещали мне долю с ярмарки, говорили, что
доля моя будет как у сержанта, если я про горцев всё выведаю. – Он
улыбался, весь сиял, мол, я всё выведал, деньгу давайте.
«Хорошо, что зерно не отдал за бросовую цену», - подумал кавалер
и со вздохом полез в кошель.
Он молча отсчитал Сычу шестьдесят талеров, конечно, это было
намного меньше, чем получил старший сержант, но Фриц Ламме был и
этому несказанно рад:
- Вы мои дорогие! - сгребал он со стола талеры. - Идите к своему
старику. Давненько у меня столько серебра не было.
- Ты их все-то не пропивай и на баб не спускай. А то оставишь
всё в новом трактире.
- Да разве столько можно пропить, - говорил Сыч, пряча деньги за
пазуху, - нет, все не пропью, спрячу. А пропью немного, малость
самую, - он, кажется, уже предвкушал веселье с вином и кабацкими
девками.
- Ты ешь, разулыбался он, - сказал Волков, - со мной
поедешь.
- Куда? - сразу перестал улыбаться Фриц Ламме, видно, планы его
рушились.
- К монаху, к отшельнику, был он вечера тут, меня ждал, говорил,
что дело решил. Думаю, это он про зверя.
- Ну, ладно, поедем, поговорим со святым человеком, - согласился
Сыч нехотя и полез в кашу ложкой.
Не успели они уехать, как приехал Рене, стал говорить с ним
насчёт свадьбы. Старому дурню не терпелось взять замуж его сестру
побыстрее. Он спрашивал, не слишком ли будет торопливо играть
свадьбу в субботу. Это всё по-прежнему не нравилось кавалеру, но
раз уж дал согласие, то теперь не мешать же делу.