Из ванной комнаты выскочил голый по
пояс Сперанский. С мокрых рыжих кудрей ручьем стекала вода, и
лекарь на ходу пытался вытереться.
— Аллилуйя! — вздохнул он и показал
мне палец. — Сколько видишь?
— Один палец и одного мокрого
болвана, — ухмыльнулся я. — Какой сегодня день?
— Воскресенье. Два дня после… Кражи
головы.
Ого! Последним, что я помнил, был
разговор с ректором в ночь с четверга на пятницу. Неплохо меня
вырубило…
— Какие новости? — спросил я.
— Ты лучше скажи, как себя
чувствуешь.
— Да нормально, только все тело
болит и голова чугунная. И жрать хочу.
— Ну еще бы после того
забега-то.
— А что было?
— Что, не помнишь, как мы с Ленькой
удирали от охраны? — удивился Ронцов и украдкой мне подмигнул. —
Как перекидывали Аньку через забор, чтобы она спрятала Голову в
гроте? Ты, правда, уже по дороге в корпус головой приложился…
Ага, значит. Вот какая у нас версия.
А Фрейд не промах - за пару дней все хорошо обстряпал. Значит, мы
теперь герои-похитители Пантелеева. Интересно, какую легенду в
итоге придумали для гибели Княжичей?
— Голову-то вернули? — спросил я,
усаживаясь в кровати.
— Ты уж извини, без тебя пришлось.
Ну как вернули… Принесли тихонько и поставили на крыльцо
Лабораториума. Леня не особо сопротивлялся. Забавный он.
— Это да. Ленька - тот еще
фрукт…
Я задумчиво уставился в стену. Нужно
подниматься, собираться и ненароком выведать у соседей, что в итоге
с Меншиковым и компанией. В воскресенье учебы не было, но нас часто
гоняли на воскресную службу в местную церковь, да и к балу
требовалось готовиться, будь он трижды неладен…
— Миш, идти сможешь? — Сперанский
глядел на меня с беспокойством. — Когда тебя вчера вечером принесли
из лазарета, куратор сказал передать тебе, как очнешься, зайти к
нему. Говорит, дело есть. Видимо, будем отдуваться за кражу…
Ронцов кивнул.
— Да, было такое дело. Но сперва
надо сходить на службу. Панихида все же. Траур…
— Что за траур? — прикинулся
дурачком я.
Серега приподнял брови.
— Да как же… По княжичам. И… И
Грише.
“Ты действительно не помнишь?” —
прозвучал в голове голос Ронцова. — “Не поверю! Я же видел тебя в
покоях ректора, когда уходил. Ты должен все помнить!”
“Помню я, расслабься”, — проворчал
я, с трудом сдерживая рвотные позывы. Голова болела так сильно, что
меня выворачивало наизнанку от спазмов. — “Но официальной версии не
знаю”.