Вышибала
ушел, урезоненный хозяином, но к толпе женщин уже присоединились
мужчины. Их не так много, все же разгар рабочего дня и многие в
поле, но и этих с лихвой хватит, чтобы поставить на место не только
купца, но и всю его охрану, если она имеется. И им трактирщик не
указ.
Горожане
возмущенно переговаривались. А ничего так, крепкий купчина. Грегор
как-то на спор тяглового быка одним ударом с ног свалил, а тут
человек — и даже сознания не лишился. Ты гляди, еще и сам поднялся,
тряхнул головой, не иначе как полностью оклемался. Раскрыл было
рот, да трактирщик его опередил:
— Ты бы
шел, уважаемый, от греха подальше. Видишь, народ разволновался. Как
бы беды не вышло.
— Что ты с
ним разговариваешь, Адам!
— Да мы его
сейчас!
— Тихо! —
прикрикнул трактирщик.
— У себя в
трактире будешь командовать!
Толпа
заводилась все сильнее. Большинству присутствующих, если
присмотреться, за двадцать или под тридцать. Трактирщик тоже не
намного старше, едва за тридцать перевалило, хотя брюшко солидное
наесть успел, с легкостью передвигаться уже не может. Есть,
конечно, люди и постарше, но таких мало.
И вдруг все
закончилось, так и не успев начаться. Толпа раздалась в стороны, и
в образовавшийся проход проскользнула давешняя старуха-нищенка. А
ведь не такая уж и старая. Лет сорок едва минуло. Седая, лицо
изборождено морщинами, но возраст легко угадывается, а еще… Это
лицо, несмотря на множество морщин, всецело приковывает внимание.
Точнее, глаза. Да эта женщина явно лишена разума! Безумица, за
которую люди готовы убить. Господь всемогущий, что тут вообще
творится?!
— Анна,
милая, я что-то не вижу Ирму.
— Вот она,
матушка Аглая. — Молодая женщина тут же вывела из-за спины девочку
лет пяти, шмыгающую носом и утирающую слезы.
— Что
случилось, девочка моя? Кто обидел мою принцессу?
— Дядя тебя
ударил.
— Что ты,
милая! Никто меня не бил. Бен, Бен мальчик мой, поди сюда, опять
сопли до колен. Не смей вытирать рукавом! Мамка старается, стирает,
а ты все норовишь испачкаться. — В руке старухи появилась чистая
тряпица, и она заботливо утерла мальцу мордашку, не переставая при
этом ласково приговаривать.
Потом она
осмотрелась, попеняла взрослым, что они прохлаждаются средь бела
дня, забросив дела, окружила себя ребятишками и пошла вдоль по
улице, сопровождаемая детским щебетом. Боевой запал как-то сам
собой спал, и народ начал расходиться. Вскоре купец остался один
посреди улицы.