— Кроме вас? — ответила я… честно. Сам же попросил!
— А я тут при чем? — Сосед присел на край большого кожаного
дивана, ширины которого вполне хватило, чтобы, прижавшись к спинке,
я избежала нашего соприкосновения. — Или вы… Анастас-с-сия! —
возмущенно зашипел он. — Как вы могли подумать такое? Я не
сбрасывал вас с лестницы!
И так искренне он это заявил, что я поверила. Да и смысла не
было часовщику подстраивать мне ловушку рядом со своей дверью — он
же первым подозреваемым окажется! Уже оказался… если вспомнить мои
выводы. Хотел бы прибить по-тихому, огрел бы тростью своей из-за
угла где-нибудь подальше от дома. Причем давно. А он, судя по
всему, не хотел… вернее, не ударял.
— Кто тогда? — Я осторожно села, прислушиваясь к своему
организму. Голова не закружилась, тошнота не появилась… неужели
даже сотрясения нет? Чудеса да и только!
— Это я у вас и спрашиваю. — Судя по тону, сосед все еще не
простил мне обидные подозрения.
Даже как-то стыдно стало. Он ведь меня спас, получается, не
бросил: к себе принес и даже выспаться дал! А я… ведьма
неблагодарная! И голос разума мой куда-то запропастился, когда так
нужен. Голос, ау? Кис-кис-кис… Мурмизулия, ты где?!
Я завертела головой в поисках фамильяры, а мастер сказал:
— Настя, не отвлекайтесь! С кем в последнее время у вас был
конфликт?
Я чуть не брякнула: «С демонами», но вовремя прикусила язычок и,
невинно хлопнув ресницами, пожала плечами.
— Не знаю, правда. Я ни с кем не ссорилась. Может, только с
госпожой Бойкой, но разве же это конфликт? Всего лишь малоприятный,
но привычный, разговор о моем недостойном благонадежной жилички
поведении. А… где Мурка? И Бри, — спросила его, потому что собаки
мага в комнате тоже не было.
Как бы эта флегматичная зверюга не пожевала мою розовую
прелесть, продолжив уличный спор. От волнения за фамильяру я начала
ерзать, отчего плед стремительно пополз вниз, открывая… Гм, это что
еще за чертовщина?!
— Точно, забыл! Дайте-ка. — Подавшись вперед, мастер протянул
руку к моей шее, я же рефлекторно отпрянула, упав обратно на
подушку.
— Сама сниму, — пробормотала, смутившись.
— У самой не получится, — серьезно произнес Канерва и медленно
(видимо, чтобы больше не пугать меня резкими движениями) принялся
расстегивать на моей груди крупный кулон в виде паука со встроенным
в его серебряную спинку циферблатом, который, кстати, слабо
светился, показывая странное время. Паук этот, до того сидевший на
мне, как приклеенный, поджал тонкие лапки, словно живой, едва
щелкнул замочек. А еще, что поразило даже больше, время на его
спине обнулилось.