Впрочем, ни к чему существенному Отцы так и не пришли, подумал Лука и, пользуясь темнотой, снова позволил себе усмехнуться. Его привыкли видеть мрачным и отрешенным, не реагирующим на окружающее. И никто не мог похвастаться, что видел улыбающимся. Ухмылка сразу исчезла, и если бы кто захотел сейчас присмотреться к слуге епископа, снова ничего не разглядел бы у него на лице.
Лука шел по пустынной улице, рыбьим блеском сияли крыши домов, от частой смены света и тени рябило в глазах, издали слабо доносилась перекличка обходивших улицы воинов, да время от времени коротко взлаивали сторожевые псы – все привычное за долгие годы, не замечаемое, ставшее частью общей жизни Братства святого Матвея.
У зубцов парапета виднелись головы стражников. Лука по каменным ступеням поднялся на городскую стену и направился к внешней лестнице. Ему хотелось подойти незамеченным.
Воздух между тем сгустился, посерел, однако до восхода оставалось еще несколько часов. Но звезды уже побледнели, ореол луны затуманился, тени от бойниц таяли, сливаясь с туманной серостью вокруг.
Бесшумно подойдя к двум стражникам, пристально разглядывавшим сквозь бойницы расстилавшееся внизу пространство ничейной земли и невысокую зубчатую полосу темного леса вдали, Лука остановился за их спиной. Стражников можно было сейчас легко скинуть вниз. Лука с презрением подумал, что те даже собственную смерть не учуяли бы, будь он сам настроен решительнее. И снова Лука с горечью подумал о своей нерешительности и трусости.
Отвлекаясь, он пытался разглядеть небольшую поляну метрах в двухстах к западу, как раз перед густой опушкой травянистого кустарника. Предрассветная муть мешала увидеть вязанки хвороста, которые лесные по договору с Братством каждую ночь приносили туда, оставляя для горожан. А взамен получали аккумуляторные батареи да прочие товары, которыми город готов был поделиться с дикарями.
Ближний стражник, брат Марк, оглянувшись, скользнул взглядом по уродливому и сумрачному лицу Луки. Вздрогнув от неожиданности, он выругался и замахнулся на него. Повернувшись к приятелю, он заметил:
– Наш глухонемой дурак товар приволок. Послушай-ка, Федор, этак скоро наша смена кончится.
– Пора бы. А то я что-то устал. Теперь караул – не караул, а мучение. Я же помню, как еще месяц назад можно было вздремнуть на дежурстве. Ни тебе гарпий, ни волков, ни химер этих вонючих. Господи, прости меня, грешного, за то, что помянул этих тварей в час Быка, – перекрестился он и продолжал: – Нет, Марк, помяни мое слово, кара нас ждет за грехи наши. Двадцать лет живем без войны, вера ослабла, братья погрязли в мирском, уже не отличишь монаха от мирянина, думаем только о плотском, как последний корчмарь!..