И я зарядил скороговоркой о своих мыслях и умозаключениях.
Профессор внимательно слушал и на протяжении моего монолога
становился всё грустнее и грустнее. А после откинулся на спинку и
совсем погрузился в свои мысли.
— Сергей Константинович, что-то не так? На вас лица нет.
Профессор как-то вымученно изобразил улыбку на лице.
— Понимаете, Михаил, то, что вы мне сейчас рассказали, это
прорыв. Но, к сожалению, мы не можем повторить данный результат без
большого риска для жизни пациента. Такое состояние, как у вас,
очень трудно получить. Я уже долгое время бьюсь над решением этой
проблемы. Либо загоним пациента в глубокую кому, где он не сможет
себя осознать, либо состояние будет нестабильное, и мозг начнёт
подавлять имплант. А поддерживать его в необходимом состоянии
техническими средствами и химией, как в тренажёрах, не вариант.
Капсула, в которой с вами случился несчастный случай, очень
громоздка, — профессор махнул рукой. — Да вы и сами видели.
— Профессор, ну это пока! Главное, есть пример, к которому нужно
стремиться. Да и наверняка данные моего наблюдения помогут решить
эту проблему.
— Да-да, вы правы, Михаил, — вымученно произнёс профессор,
устремив в пол расфокусированный взгляд, при этом почёсывая свой
подбородок. Но долго это не продолжилось. — Я, пожалуй, пойду.
Нужно обдумать то, что вы мне рассказали.
Профессор встал и направился в сторону двери. Он как-то весь
съёжился и стал похож на старика, еле передвигающего ноги. Я
провожал его непонимающим взглядом. Да что это с ним?
Не дойдя до двери пару шагов, профессор резко остановился и
развернулся ко мне.
— Совсем вылетело из головы, зачем приходил. Хотел сообщить вам,
Михаил, что я через неделю вас выписываю.
Через мгновение я подошёл к профессору и обнял его, а
отстранившись, произнёс:
— Ещё раз спасибо вам, Сергей Константинович. Вы вернули меня к
жизни.
Глаза профессора заблестели.
— Это моя работа. Но вот ради таких моментов я и люблю этим
заниматься. И ещё, Михаил, если нужна будет моя помощь, у вас есть
мой контакт. Обращайтесь в любое время.
Похлопав меня по плечу, Лапатин развернулся и вышел. Я пожал
плечами и вернулся к своим делам.
Профессор шёл по коридору клиники и размышлял о том, что совсем
расклеился. И ведь не потому, что случай уникальный и его пока что
нельзя повторить, а из-за того, что придётся расставаться с
Михаилом. У Лапатина не было детей, и он очень сильно привязывался
к своим пациентам. Но Михаил был действительно особый случай.
Профессор часто разговаривал с ним, обсуждая интересные обоим темы.
И через некоторое время заметил, что относится к Михаилу как к
сыну.