– Граната!
Семен запустил последний смертоносный
снаряд, и тот не подвел. Громыхнуло, на этот раз взрыв показался
даже сильнее, чем раньше, – Антон даже затряс головой, приходя
в себя. Семен уже ввалился в последнюю комнату, Антон поспешил за
ним. Вбежав, он увидел, что кто‑то пытается вылезти в окно, но
Гаврилов пристрелил его. Тело хунхуза дернулось и замерло,
перевесившись в окне, словно пришпиленная булавкой бабочка на
планшете натуралиста. Ага, это им не воспользоваться окнами, а
коротышки могли проделать данную процедуру без особых
проблем.
Кто‑то зашевелился справа от него, в
неровном скачущем свете Антон сумел рассмотреть бандита,
пытающегося унять кровотечение из оторванной по локоть руки. Он
вскинул пистолет и нажал на спуск. На этот раз пуля ударила точно в
середину груди, да и немудрено с двух шагов‑то.
– Все, командир. Двенадцать.
Бабушка приехала. Якорная цепь… – словно издалека донесся до
него звук голоса мичмана.
В нос отчетливо ударила удушающая вонь
сгоревшей взрывчатки и тошнотворный запах крови и развороченных
внутренностей. Во рту появился противный привкус меди.
Песчанин быстро выбежал из дома,
громыхая по ходу попадающейся под ноги мебелью и еще черт знает
чем. Выскочив на крыльцо, он повис на перилах, выворачивая
внутренности наизнанку. Несмотря на то что желудок был пуст,
рвотные позывы и не думали униматься, словно задались целью
исторгнуть сам желудок. Через минуту ему все же удалось прийти в
себя.
– Ты как, командир?
– Н‑нормально. Командир. Скажешь
тоже, – вымученно попытался он иронизировать.
– Ты это брось. Нормальная
реакция. Главное, что после боя, а не во время. Меня тоже мутило в
первый раз. Да и сейчас не совсем. Отвык все же – сколько лет
прошло.
– Что‑то по тебе этого не
заметно.
– Это только кажется. Ты вот что,
командир. Давай к Варламу, заодно и продышишься. Пусть двигает за
своим купцом, а я тут пока мужиков освобожу.
Купец появился только ближе к полудню.
К тому моменту друзья при помощи хозяина и его сына перетащили
трупы к опушке леса, подальше от заимки, где и начали копать
могилу. Не бросать же их на растерзание зверям.
Хозяин оказался изрядно в годах, так
что обращаться к нему просто по имени было неудобно, но от отчества
он наотрез отказался, заявив, что если его хотят называть с
вежеством, то пусть так и величают – дядька Антип. Сына его звали
Петр. Поразила разница в годах: по всему выходило, что сын у дядьки
Антипа появился, когда ему было уже за сорок. Но объяснение было
проще некуда.