И в этот момент она ее увидела: до Венца Оля не дошла. Она сидела на скамейке в конце площади, на самом солнцепеке, неловко согнувшись пополам, лица подруги Вика не видела.
– Лялька! – Она бросилась к ней бегом, уже понимая, что случилось непоправимое. – Что с тобой? Что? Господи, я сейчас…
Вика трясущимися руками нашарила в своей сумке мобильный телефон, с трудом попала на нужные кнопки.
Потом они ждали «неотложку», казалось, целую вечность, крепко обнявшись, на жесткой и, кажется, грязной скамье. Ольга молчала, Вика говорила и говорила – не останавливаясь, словно в этом и было спасение:
– Лялечка, милая, солнце мое, держись, ты должна держаться! Вы с Сашкой еще молодые, всего пять лет, а еще и выпустят раньше, вот увидишь… Олечка, держись…
«Неотложка» наконец приехала и долго – слишком долго! – везла их в больницу – куда-то в Засвияжье. Потом Вика еще целую вечность сидела в унылой, лишенной окон приемной, выкрашенной отвратительной желтой краской. Потом, когда все было кончено, ее все-таки впустили к Оле в палату, и она едва узнала лицо подруги: бледное до синевы, с большими темными глазами, в которых плескалось одно только отчаяние и… и ненависть. Ольга заговорила первая.
– Это был мальчик, – сказала она.
Вика не выдержала, заплакала, стараясь не глядеть в изможденное лицо подруги, которое никак не могло принадлежать взрослой двадцатисемилетней женщине: горе не состарило ее, а словно наоборот, превратило в ту семнадцатилетнюю девчонку, какой она была, когда девушки подружились. И отчего-то это оказалось еще страшнее.
– Не плачь, – жалобно попросила Ольга.
– Я не плачу, – пробормотала Вика, поспешно вытирая лицо ладонью. – И ты не плачь… Сашке всего тридцать пять, он выйдет, и вы сможете все начать сначала! И детей еще целую кучу нарожаете!
– Да… – каким-то странным тоном ответила Оля. И Вика насторожилась.
– Лялька!
– Это все из-за него… – перебила она подругу. И сосредоточенно сдвинула тонкие брови.
– Ты… о чем?
– Об этом трусливом подонке, сдавшем Сашу… Никогда не прощу!
Вика вздохнула и нежно взяла подругу за почти прозрачную тонкую руку, лежащую поверх серого больничного одеяла:
– Выкинь его из головы, Лялечка… В наше время каждый дрожит за свою шкуру…
– Выкинуть? Ни за что!.. – Она внезапно резко села на постели. – Я… Я найду его и отомщу! Отомщу и за Сашу, и за мальчика…