Он резко повернулся в кресле, потянулся к стоявшей позади скамье, взял из стопки тонкий томик и вручил его Меткалфу.
– Это подарок для вас, mon cher[41]. «Федра» Расина. Вам придется подождать, поэтому выберите в магазине кресло поудобнее и почитайте. Клей в переплете еще не просох до конца, так что будьте осторожнее. Красивая книга, правда? В наши дни чертовски трудно раздобыть телячий пергамент – немцы везут всех наших коров в Германию.
– Очень красивая книга, – похвалил Меткалф. – Я с удовольствием почитаю ее.
– Ну а если вы несколько минут посидите, я посмотрю, чем располагаю, а тогда скажу, сколько мне потребуется времени, чтобы изготовить документ: час или двенадцать. Он вам срочно нужен?
– Как можно скорее, дорогой Ален.
– Я постараюсь. А вы пока что идите в магазин и почитайте или посмотрите книги. Я тем временем осмотрюсь. И если Расин не доставляет вам удовольствия, то не стесняйтесь, поройтесь на полках. Там можно найти истинные драгоценности. Как это говорил Ламартин? «Mame dans le rebut on trouve des joyaux» – среди сора можно найти драгоценность.
Меткалф вернулся в магазин и принялся с праздным любопытством разглядывать полки. Он не был завсегдатаем книжных лавок, а теперь у него и вовсе не хватало терпения. Стивена охватила тревога, в первую очередь из-за того, что обстоятельства вынудили его вовлечь друга в опасные игры.
Подделка выездных виз была куда более серьезным делом, чем изготовление фальшивых пайковых книжек и тому подобных вещиц. Если Меткалфа поймают, то и Дюкруа может оказаться в серьезной опасности. Эта мысль страшила его. В конце концов, сам он нанялся на работу именно для того, чтобы заниматься опасными тайными делами. А Дюкруа – интеллектуал, книготорговец, издатель. Но не шпион. Да, он храбрый человек, не жалеющий сил для помощи Сопротивлению, и жизненно важно позаботиться о том, чтобы он не попал под удар.
Через несколько минут мысли Стивена прервал звон колокольчика на двери. Вошел покупатель – мужчина лет сорока. Меткалф почувствовал, как по коже у него побежали мурашки, под ложечкой засосало от ощущения, что с этим человеком что-то не так. Слишком уж упитанным он выглядел в это время всеобщих лишений. Он был одет в дорогой прекрасно скроенный костюм и казался гладким, благополучным джентльменом. Волосы у него были подстрижены коротко, почти по-военному, а глаза защищены очками без оправы. Не был ли он немцем? Ботинки были с виду дорогие, из гладкой отполированной кожи, с кожаными подошвами. Мало кто из французов в последние месяцы позволял себе так хорошо одеваться.