— Ты же понимаешь, что я не могу
согласиться на твое предложение? — после долгого молчаливого
размышления спросил Андрей.
— Понимаю. Сейчас не можешь. Но мы
готовы ждать.
— Ждать у моря погоды?
— Ты и сам поймешь, что у тебя нет
иного выхода. Всевышний ясно дал понять, чего хочет. Он указал
своим перстом на тебя. И кто мы такие, чтобы с Ним спорить?
— А если я ограничусь Антиохией и
Триполи? Там ведь тоже юг, море и фрукты.
— Ты? Ограничишься? Скорее Иоанн
Московский сам верхом на коне поведет своих воинов в решительную
сечу, чем ты уймешься. Вокруг тебя все вскипает. Вокруг тебя
вершится история. Ты хоть сам веришь в то, что способен к покою? —
хохотнул Патриарх. — Ты Император. Настоящий
Император[1], который всегда на острие
клинка. Тот, за кем идут воины. Именно такие, как ты, приходили к
столице и свергали старых, стухших Василевсов. Впрочем, вижу,
сейчас тебе нужно время, чтобы все обдумать и понять смысл моих
слов…
Патриарх встал и поклонившись, вышел.
Оставив напоследок на небольшом столике золотое кольцо-печатку.
— Что это?
— Твоя печать. Мы сделали ее,
опираясь на печать Константина[2]. Мы
считаем, тебе она пригодится…
Иоасаф ушел.
А Андрей еще долго смотрел ему
вослед. Он подозревал, что ему предложат что-то интересное. Но
корону Римской империи… Это превышало любые самые смелые его
ожидания. Знали, собаки, с каких козырей заходить…
***
— Хозяйка, — произнес слуга, подходя
к Марфе. — Голубиная почта.
Сказал и, чуть поклонившись, протянул
ей крошечный свиток.
Он приняла его.
Развернула и чуть нервно дернула
щекой, прочитав:
«Прибыл на болото. Лягушки громко
квакают. Мойте руки с мылом…»
Перед отбытием «на курорты Анатолии»
Андрей усвоился с супругой о особых кодовых фразах и словах,
которые позволяли бы им обмениваться важной информацией. И при этом
не опасаясь утечки.
Он применил принцип кодовой книги при
образной системе выражения смыслов. Причем нередко использовал
словоформы и семы из эпохи далекого будущего. Но не все. Что,
впрочем, никак не улучшало понимания местными жителями таких
шифрограмм.
— Мойте руки с мылом… — тихо
повторила Марфа.
Лицо же ее при этом обострилось и стало удивительно злым,
жестким, отчего ближники отшатнулись. Ведь ей только что сообщили,
что ее будут пытаться устранить. И не только ее, но и детей. А за
них она сама была готова вырезать столько людей, сколько
потребовалось бы. Так что уже сейчас, спустя несколько секунд после
прочтения письма, в ее мозгу начали пульсировать мысли: «Кто? Как?
Где?». А на ближников она теперь смотрела если не как на
предателей, то уже не таких и верных людей…