Но вот беда — Иоанн после падения
Фессалоник в 1430 году переехал сначала на Кипр, а потом вообще
уехал на Русь, где поступил на службу к Дмитрию Юрьевичу Шемяке. Он
тогда являлся Великим князем Московским, пока Василий II сидел в
плену.
Поучаствовал в Смуте.
Погиб.
Но его сын продолжал состоять на
службе у потомков Шемяки. И вместе с Василием Шемячичем перешел под
руку Иоанна III в 1500 году. Около 1505 года прадед Андрея решил
сменить сюзерена и ушел служить в поместную службу к Великому князю
Московскому.
Почему? Бог весть. Но ушел.
Ну а дальше в грамоте описывалась уже
знакомая Андрею история, которая прекрасно объясняла, почему дед
хмурился и серчал, когда внук его расспрашивал о прошлом. Знал,
старый хрен. Знал. И дядя Фома знал, вон как хитро смотрел. Но не
болтали, видно, опасались поплатиться за то, что в свое время
служили Шемяке и его сыну. Ведали ли они о крови Палеологов? Бог
весть. Почему не попытались пристроиться под крылышком Софьи и ее
сына-внука? Или были в состоянии доказать свое происхождение? Или
боялись расправы по какой-то причине?
Помимо этих деталей, в грамоте
объяснялось, почему ни у Андрея, ни у его родичей не проявлялись
фамильные черты Палеологов во внешности. Дескать, Иоанн сын
Андроника пошел ликом в свою мать Елену Драгаш.
Ну и кое-что еще.
Так или иначе, но, если верить этой
грамоте, Андрей являлся по прямой мужской линии Палеологом. И ладно
что Палеологом, так еще и законным наследником и, по сути,
титулярным Василевсом. Ведь благородность же женщин, согласно
византийской традиции, ни на что не влияла. Ибо Василевс был в
праве брать себе любую. От этого его права ничуть не умалялись.
Технически, правда, этим самым
Василевсом должен был стать дед. Но в грамоте отмечался его
добровольный отказ в пользу внука. Засвидетельствованный святыми
отцами.
«Вон оно как…» — пронеслась в голове
князя мысль.
Кроме того, сделка Андрея Фомича
Палеолога, который в 1494 году продал свои права на престол
Константинополя, Трапезунда и Сербии Карлу Валуа получалась
недействительной. Как и продажа Мехмеду II Фатиху прав Мануилом
Фомичом. Ни тот ни другой не обладали тем, что продавали или
дарили.
Андрей внимательно перечитал эту
грамоту раза три.
Бросил ее на небольшой декоративный
столик.
Нервно прошелся по залу.