– Это да… Сразу в канале утопит, –
озабоченно нахмурился Антон. – Ладно, я с этим сам
разберусь. Привет, Паштет.
– Хелоу, Тони! – К нам присоединился зарозовевший
от быстрой ходьбы Пашка.
Мы развернулись и неторопливо зашагали к дверям
школы.
– Анекдот хотите? – воровато оглядевшись, предложил
Антон. – Политическая частушка. Только, чур, никому
не рассказывать.
– Э-э-э… – протянул я неуверенно.
– Ага, давай, – часто закивал Пашка, обрадованный
высоким доверием.
Мы приостановились, образовав кружок. Секретарь
комсомольской организации школы наклонился к нам поближе и,
отбивая ритм взмахами ладони, речитативом начал знакомые строки,
те, которым вскоре предстоит стать самой знаменитой политической
частушкой:
Обменяли хулигана
На Луиса Корвалана,
Где б найти такую б…
Чтоб на Леньку поменять!
Я изобразил вежливую улыбку, обдумывая, как бы помягче
вправить этому оболтусу мозги. Пашка заливисто рассмеялся
и разродился в ответ другим образчиком фольклора:
Водка стала стоить восемь,
Все равно мы пить не бросим!
Передайте Брежневу –
Будем пить по-прежнему!
Парни поржали и вопросительно посмотрели на меня.
Быстро перебрав в уме варианты в поисках наиболее
безобидного, я выдал:
– Брежнев спрашивает Косыгина: «А как звали
одноглазого русского полководца, который разбил Наполеона?»
«Кутузов», – отвечает тот. «А того английского
одноглазого адмирала?» – «Нельсон». –
«А как зовут этого хитрого одноглазого еврея?» –
«Моше Даян». – «Ага… Так, товарищи, я не понял,
а почему у нас маршал Устинов до сих пор
с двумя глазами ходит?»
– Га-га-га!!!
Под дружное реготание мы ввалились в школу
и двинулись в раздевалку.
– Тони… – Дождавшись, пока Паштет начнет спускаться
в гардероб, я придержал Антона за локоть
и полушепотом продолжил: – Ты голову-то включи… Тебе
через два месяца экзамены выпускные сдавать, через четыре –
вступительные. Ты бы с политическими анекдотами
на время завязал, а? А то получишь два дня рождения
в пилотке. А если особо повезет, то и три.
Оно тебе надо?
– Да ну брось… Я же знаю, кому рассказывать.
Ты же не побежишь закладывать. И Пашка тоже.
– Эх… – тяжело вздохнул я, – минер ошибается один
раз. И тебе одного раза хватит, чтобы жизнь себе испортить
основательно. Десять раз правильно человека оценишь,
на одиннадцатый ошибешься. И все – сливай воду, туши
свет. Был подающий надежды секретарь комсомольской организации
школы и кандидат на золотую медаль – и нет его.
Андестенд?