Мама расстроенно покачала головой и оставила меня наедине
с обедом. Так-с, куриный супчик с лапшой, картошкой
и морковкой – первая проба пищи в двадцатом веке.
Повел носом, втягивая туманящий разум аромат, одновременно
прислушиваясь, не усиливается ли дурнота. Вроде таможня
дает добро – вон как живот голодно заурчал. И я
замолотил ложкой.
Минут через десять довольно потянулся, сыто откинувшись
на подушку. Молодой организм с энтузиазмом метнул
в себя две порции супа и не отказался закусить
булкой с плавленым сыром «Янтарь».
Ну что я могу сказать… Никакого сравнения, конечно:
все вкусы и запахи стали ярче и объемнее,
чем были еще сутки назад. Случайно раскушенная горошинка перца
взорвалась во рту таким болезненным жжением, что пришлось
быстро захлебывать ее бульоном. Значит, это не еда стала
лучше, а обострилась чувствительность. Правы те,
кто говорят о притуплении с возрастом вкусовых
и обонятельных рецепторов. Видимо, именно поэтому
с годами люди постепенно переходят на все более крепкий
чай, кладут больше специй и могут смаковать коньяк
и виски.
Вот и еще один плюс обнаружился. В ближайшие
десять лет лишний вес мне априори не грозит, можно
от души пожрать. Это будет славная охота…
Хлопнула входная дверь: мама умчалась в поликлинику. Самое
время выйти на разведку. Сбросил со лба грелку, надел
вытянутые в коленях темно-синие тренировочные штаны, майку,
нацепил на ноги войлочные тапки и осторожно двинулся
к выходу из комнаты.
Первым делом – на кухню. На холодильнике должны
быть свежие газеты. Ну вот, прикуп и определился.
15 марта 1977 года, вторник, полтретьего.
На что можно рассчитывать от медицины
при сотрясении мозга? Три дня постельного режима. Среда,
четверг, пятница.
Я радостно ухмыльнулся. Просто праздник какой-то,
до каникул – на справке. Ха! Не очень-то
в школу и тороплюсь.
Довольно насвистывая, огляделся по сторонам.
На подоконнике рядком выстроились баночки из-под майонеза.
В каждой торчит по луковице, выбросившей вверх дружные
зеленые стрелки. В трехлитровой банке с затянутым марлей
горлышком медузой висит чайный гриб. Не удержавшись,
я налил полстакана светло-желтого, шипящего пузырьками
напитка, добавил пол-ложки сахара, размешал. Эх… Давно забытый
вкус.
За окном непривычно пустой Измайловский проспект.
За минуту, что я вглядывался в заоконье, проехали
лишь четыре машины – два бледных, будто выцветших,
«жигуля», темно-зеленая хлебовозка и синяя с белой
диагональю «почта» – да прогрохотал желтый трамвай
с облупившимся штурвалом тормозной колонки на задней
площадке. На растяжке поперек проспекта подергивался
на ветру красный трафаретный профиль Ленина. Проезжая часть
и тротуары на удивление чисты, но фасады зданий
напротив выглядят мрачновато из-за накопившейся на стенах
копоти и давно не крашенных темных рам. Никаких кричащих
вывесок или рекламы, лишь лаконичные: «Вино-Водка», «Булочная»
и вдали, ближе к собору, «Диетическая столовая»
и «Почта».