Вскочил и, возбужденно разминая ладони, заметался
по комнате. Все эти тренды носят объективный
характер – неурожаи или, наоборот, излишки производства,
результаты действий Федеральной резервной системы и так далее.
Мое вероятное вмешательство не должно очень уж сильно
сказаться на рынках, отменяя тренды. Примерную глубину
и длительность рецессий буду знать.
Да, косить не перекосить…
Сажусь и, с трудом сосредоточившись, перепроверяю все
еще раз.
Итак, к концу 1990 года, к началу приватизации
в России, можно выкачать с мировых бирж порядка четверти
триллиона долларов. Это, правда, без учета ограничений
по ликвидности инструментов и моего влияния на цены,
но зато и без возможностей на других рынках,
без акций, трежарис и валют. А там
и ликвидности море, и тренды тоже мама не горюй.
За первые три года приватизации страна получила всего семь
с половиной миллиардов долларов. И тут я, во всем
белом и с несколькими десятками, а то
и сотнями. Хм… Может, действительно так и надо?
Скептически покосившись на столбики цифр, пытаюсь
прикинуть, на каком разряде меня начнут убивать. Получилось
где-то в районе десяти миллиардов году так в 1987 –
1988-го, даже если буду использовать несколько счетов у разных
брокеров.
А что, вариант… К этому времени приличную службу
безопасности отстрою вокруг себя. А если стать публичной
фигурой, филантропией заняться и на этом целенаправленно
попиариться, создать легенду… Завалить меня будет сложнее,
не каждый желающий отдать приказ сделает это
и не каждый возьмется за исполнение.
Упал на ковер, глядя остановившимся взглядом
в потолок. Очень хочется пойти по этому пути.
Так сильно хочется, что аж страшно, – что там
от меня останется хотя бы к середине пути,
а сколько растворится в бабле? Это же ужасно сильный
растворитель душ…
Переворот, п-п-пшел отжимания делать, нечего на полу просто
так валяться. Давай, мешок, пыхти!
Вторник 5 апреля 1977
года, 13:40
Ленинград,
Красноармейская улица
Неприятности начались, когда день перевалил через экватор.
На большой переменке в столовой я заметил краем глаза,
как Яся, оживленно размахивая надкушенной ватрушкой, что-то
рассказывает Вере Соломоновне и тыкает пальчиком
в толстую тетрадь, но не придал этому никакого
значения. Мало ли какие темы могут быть перед уроком
литературы у заслуженной учительницы и ее любимой
ученицы.