Когда же по окончании урока Вера Соломоновна, ласково
поглядев на меня сквозь толстенные линзы, попросила
задержаться, под ложечкой неприятно заныло.
Я обреченно приблизился, с подозрением разглядывая
лежащие на учительском столе теперь уже две толстые тетради,
шестым чувством ожидая от них подлянки. За плечами
у русички оживленно вились Тома и Яся. Наклонившись,
разобрал на одной из обложек надпись: «Песенник ученицы 8
«Б» класса Афанасьевой Тамары». Четкая цифра «8» возвышалась
над целой горкой зачеркнутых подружек, нижней из которых
была кривенькая «тройка».
– Андрей, проверь, пожалуйста, текст. Тома его
по памяти писала, нет ли ошибок? – Учительница
вручила мне тетрадь, открытую ближе к концу. –
Мой старый приятель из Пушкинского Дома как-то утаил
от меня эту замечательную историю, укорю его
при встрече.
Я опустил глаза и прочел первые две строчки: «Ночь
светла. В небесном поле ходит Веспер золотой».
Длинно и грязно выругался про себя. Поставил себе
несколько нелицеприятных диагнозов, но легче не стало.
Неторопливо, мазохистски наслаждаясь вакуумом в голове,
дочитал до конца.
– Все верно, – улыбнулся через силу Томе. –
У тебя отличная память.
Задумчиво повертел в руках тетрадь, и она
перелистнулась, открывшись на, видимо, наиболее часто открываемой
странице. Полюбовался на вклеенную фотографию Антона Веселова.
Крупная карточка шириной почти во весь тетрадный лист,
в нижнем левом углу красным фломастером нарисовано
сердечко.
– Отдай! – Тоненько взвизгнув, Тома рванулась
ко мне, выдернула тетрадь и двумя руками прижала
к груди. – Ну зачем ты туда полез!
Гневно стукнула со всего маху каблучком по полу,
стремительно развернулась и выбежала, низко наклонив голову,
из класса. Вслед за ней моментально испарилась
и Яся.
– Э-э-э… – глупо проблеял я вслед. – Э-э-э…
Озадаченно поморгал, глядя на захлопнувшуюся дверь.
– Да, как-то неловко получилось, – сказала,
покачав головой, Соломоновна. – Извиниться бы?
– Да легко… Поможет ли? –
Я вопросительно развел руками.
– Смотря как просить.
– От чистого сердца… Действительно глупо
получилось. – Я раздосадованно тряхнул головой.
– И никому не рассказывать, – с нажимом
продолжила русичка.
– Дурак я, что ли… – пробормотал
расстроенно. – Я пойду?
– Иди, Андрей. – И, пожевав бледными губами,
добавила: – Прямо сейчас Тому не ищи, пусть успокоится
сначала.