Все всё понимают, но таковы правила этой затянувшейся игры, и не
ей их нарушать. Чем большую площадь города покроют прогулки
«призраков», тем тяжелее «семерке» вылавливать возможные меточные
знаки: накрыть своим вниманием все стены и тротуары не по силам
даже могучему КГБ. Поэтому когда Фред на собрании опергруппы
раздает маршруты для прогулок на день, возникает не обида, а
тянущая, как привычная зубная боль, усталость.
Да, совсем не так Синти представлялась эта работа, когда она,
восторженная выпускница университета, выходила из кабинета
вербовщика. И даже после восемнадцати недель на «ферме» она
продолжала надеяться на что-то менее рутинное.
Ну и ладно. Она не жалеет о выборе, низовую работу надо пройти.
А там… кто знает. За последние годы в Фирме прошли большие
изменения, теперь женщина имеет шанс возглавить и резидентуру, уже
есть примеры. Кто знает, может, со временем какая-нибудь женщина
станет директором? И почему бы ей не носить имя Синти?
Еще полгода в этом холодном городе, и она поедет на Тайвань. С
ней уже предварительно говорили. Сыграла свою роль маленькая
строчка в личном деле: «Владеет письменным китайским языком на
среднем уровне, разговорным – на начальном». Спасибо дедушке Сю,
который не пожалел своего дорогого времени для любимой внучки.
Синти приостановилась и улыбнулась собственному отражению в
пыльной витрине очередной булочной. Тайвань… Солнце, фрукты, теплое
море… Как ей, выросшей во Флориде, этого не хватает.
Но ничего… еще чуть-чуть, еще немного, и она вырвется от этих
жестких комми. Все равно она здесь давно и прочно засвечена. А
иначе при таком суровом контрразведывательном режиме и быть не
могло. Агентурщикам приходится непросто, классическая вербовка
здесь практически невозможна, остается только отрабатывать редких
инициативников да бегать по дворам, снимая метки и отвлекая
внимание. Самая деликатная работа – встречи, броски
корреспонденции, закладка тайников – делается агентурой глубокого
прикрытия. Ее задача на оставшийся срок – оттягивать внимание КГБ
на себя.
Оглянувшись, Синти привычно выделила в редком потоке прохожих
неприметного мужчину, пристально изучающего ту самую витрину, в
которую она только что смотрелась. Господи, как это все
надоело!
Еще три улицы, и на сегодня все, можно домой – снять наконец эту
промокшую обувь. Она с укоризной посмотрела на сапожки. Красивые,
прочные, куплены на рождественской распродаже за тридцать
процентов, за что и любимы, но кто же знал, что придется столько
ходить по улицам? Вот и начали промокать…