Абрамыч почесал небритую щеку, в свою очередь вычислил среднее и
задумчиво выбил пальцами по прилавку какой-то ритм. Я развел
руками:
– Девяносто пять мне, за сто двадцать – сто пятьдесят сбросите.
Четверть ваша, все по-честному.
– Какая четверть! – бросился он в спор. – Ты думаешь, протезисты
у меня по цене ювелирки возьмут? Минус десять процентов в лучшем
случае. Мне остается двадцать рублей с монеты. Какой смысл из-за
этого рисковать?
– Самуил Абрамыч, – насмешливо протянул я, – какой риск? У меня
вы покупаете как коллекционер. А если вас сдаст ваш же стоматолог,
то при чем тут я?
– Как коллекционер… – проворчал он недовольно. – Много ты
знаешь… Как коллекционер я не могу покупать монеты, уже имеющиеся в
моей коллекции. Это будет трактоваться как покупка с целью
последующей спекуляции.
– Ну вы же понимаете, что школьника в качестве провокатора
органы использовать не могут? – Я посмотрел на него кристально
честными глазами.
Абрамыч окинул меня пристальным взором:
– И все-таки как часто ты хочешь продавать? Нашел что-то?
Я задумался, прикидывая. Потом, наклонившись над прилавком, тихо
спросил:
– А вы можете платить валютой? Не хочу с галерой связываться,
лучше буду через знакомых моряков напрямую работать.
Я удостоился еще одного, на этот раз очень внимательного
осмотра.
– Может, тебе чеки нужны? Один к четырем сделаю.
– Да там фуфло всякое по чекам, – убежденно сказал я. – Да и
курс у вас, Самуил Абрамович, опять с большим перелетом от
реальности.
– Фуфло, говоришь… Ну кому как. А реальность у каждого своя. Вот
что, мальчик… – Похоже, он пришел к какому-то решению. Достал
портмоне, пошебуршал бумажками, отсчитал четыреста семьдесят пять
рублей: – Вот, проверяй – и аривидерчи.
– Хорошо, что не ваттени, – улыбнулся я, убирая деньги во
внутренний карман куртки. – Боно, а престо.
Похоже, так далеко его знание итальянского не простиралось, да и
откуда бы, поэтому коллекционер просто недоуменно похлопал глазами
мне вослед.
Эх, Италия, Италия, прошутто, лимончелла и прочая дольче вита в
траттории… Страшно далеко ты от меня, а я от тебя. Ну и ладно, все
еще будет, южный ветер еще подует. Я вышел из выстуженного
сумрачного зала и сощурился от холодного света, нисходящего с
белесого ленинградского неба. Все-таки нетерпеливый я дурак, ведь
думал же, что надо поработать сначала, доверия добиться, и в первый
же визит полез с валютой. А за нее до пятнадцати лет тюрьмы можно
получить. Это он меня еще мягко послал. Ладно, через месяц снова
загляну к нему, посмотрим, может, сам тему поднимет.