С веранды, пристально меня разглядывая, спускается стройная
красивая женщина. Я с восхищением посмотрел на нее, на Тому,
обратно на женщину и испытал острое сожаление по поводу отсутствия
еще одного букета. Остановил взгляд на Томе, безнадежно махнул
рукой и протянул:
– А, согласен…
Тома густо залилась краской и спряталась за букет. Ее мама, а
это однозначно была она, слишком велико сходство, звонко
засмеялась:
– Томик, а ты не говорила, что он мелкий подхалим.
– Ну уж мелкий, – делано обиделся я. – К осени вытянусь.
– Раз согласен, – усмехнулась мама, – приезжай через две недели
картошку сажать.
– Да запросто, – согласился я, не задумываясь. – Сейчас вот
только проверю еще, как в этом доме кормят.
Сзади гулко захохотал дядя Вадим.
Конечно, никакой вазы под стебли такого размера не нашлось,
поэтому, чуть обрезав, розы разместили в оцинкованном ведре, в
котором обычно держат колодезную воду, и поставили на невысокую
этажерку. Яркое облако начавших распускаться бутонов парило,
притягивая взгляды, чуть в стороне от стола.
Праздновали всей большой семьей, аж в четыре поколения, дружно.
Со стороны было всего трое. Яся, которая, как оказалось, сидела
рядом с Томой на горшке еще в яслях и участвовала во всех ее днях
рождениях за последние десять лет, и два новичка – я и, как
недовольно называла ее бабушка, «Варька з Шепiтовки», которую
зачем-то приволок с собой дядя Вадим. Из обрывков услышанных
разговоров – а эту тему, недовольно шипя, негромко обсуждали по
углам – я понял, что он уже пару лет шефствует над этой
комсомольской активисткой и сейчас как раз удачно пропихнул ее в
обком комсомола.
Услышав «Шепетовка», я вздрогнул и некоторое время исподтишка
изучал эту Варьку, за что даже заработал предупредительный тычок
локтем в бок от Томы. Нет, в этой обкомовской работнице ничего от
сверхъестественной сущности не наблюдается. Акула обыкновенная. Я
бы на месте Вадима был крайне осторожен – не задумываясь пережует,
кости выплюнет и поплывет дальше. Но этот тертый жизнью мужик,
похоже, испытывал на ее счет какие-то иллюзии, которые Варька умело
поддерживала. Нет, она не ластилась, не кидала своими коровьими
глазами томные взгляды и вообще не использовала эти обычные женские
штучки. Вместо этого она время от времени смотрела на него снизу
вверх взглядом преданного бультерьера, привычно проверяющего, нет
ли у хозяина нужды кого-нибудь загрызть. Томин отец, добродушный,
чуть рыхловатый, начинающий лысеть доцент института
железнодорожного транспорта, непроизвольно ежился всякий раз, когда
Варька, заливисто хохоча или что-то живо рассказывая, вскользь
проводила по нему холодным взглядом политического терминатора.