– Ого! – быстро, даже не читая, лишь бросив взгляд по диагонали
текста и выцепив нужные фамилии, произнес я ключевую фразу. – Да
тут корыстный оговор, а не сообщение честного комсомольца! Татьяна
Анатольевна, – я с возмущением посмотрел на Тыблоко, – это все
из-за объединения классов! У Паштета… э-э-э… извиняюсь, у Паши
средняя оценка чуть лучше, чем у Лейтмана. И они оба на грани
прохождения в девятый.
Тыблоко понимающе дернула уголками рта, властно изъяла у меня
донос, с укоризной посмотрела на Хорька:
– Сергей Иванович, надо было сначала ко мне с этим зайти, – и
тряхнула листком.
Тот сокрушенно развел руками, признавая как свою ошибку, так и
право директора на выправление ситуации. Тыблоко удовлетворенно
кивнула, со значением посмотрела на Тому и, отрицательно покачивая
головой, уточнила:
– Афанасьева, ты ведь не слышала, чтобы кто-нибудь при тебе
рассказывал политический анекдот?
За спиной Тыблока затряс головой бледный инструктор.
– Нет, – ровно улыбнулась Тома.
Веселов шумно выдохнул, и пятна покинули его физиономию,
переселившись на перекошенную рожу Лейтмана, только теперь они были
не белые, а ярко-красные.
Выходя вслед за расслабленным Хорьком из класса, Тыблоко мне
подмигнула, а Антон откровенно облапал, и это могло бы показаться
странным для секретаря комсомольской организации школы – только что
мне объявили замечание за политическую наивность, но Веселову было
сейчас не до тонкостей этикета.
Да и замечание это мне пришлось долго выпрашивать, объясняя, что
иначе нельзя, что это минимальная реакция на ситуацию со стороны
комсомольской организации, которая только что подтвердила свое
здоровье, извергнув из своих рядов клеветника. Ну как извергла… Это
решение еще должно быть утверждено на школьном комитете, но, судя
по злому блеску в глазах Веселова, за ним не заржавеет.
Доносчиков не любит никто, а дураков в классе нет. Почти все всё
правильно поняли на раз, а кто не понял, тому быстро объяснили.
Возмущенное собрание не церемонилось, а непротивление представителя
райкома и одобрительное кивание Тыблока лишь ускорили расправу над
Лейтманом.
Теперь я собирал плоды резко возросшей популярности. Было
приятно и немного стыдно – ведь на самом деле я практически ничем
не рисковал. Даже при худшем раскладе райком просто никак не
успевал серьезно мне нагадить за оставшиеся недели. Более того, в
этом худшем случае у меня мог появиться понятный мотив для
запланированного поступка. Но что сложилось – то и случилось.