Это был намек, но тогда я его не понял
и промычал в ответ что-то нейтральное.
Вчера,
ночь.
Россия
– …сам подумай, – энергично напирал оппонент, азартно
постукивая ногтем по краешку стакана, – в Штатах два
процента населения, работающего в сельском хозяйстве, легко
кормили всю страну, а в СССР двадцать процентов трудились
в совхозах и колхозах – и был дефицит
продовольствия. В десять раз больше, а все равно страну
накормить не могли! О чем тут спорить?
– Не, Володь, ты не прав. Дьявол –
в мелочах. – Для большей убедительности я почему-то
ткнул пальцем вверх. – Во-первых, кого считать аграрием.
У нас учитывали весь списочный состав колхозов, включая
нянечек в детском саду, медсестер, сторожей, шоферов
и бухгалтеров, а за бугром – только
непосредственно работающих на полях
или с живностью.
Я перевел дух, глотнул с донышка настоявшийся
на лимоне чай и, отставив стакан, продолжил:
– Во-вторых, климатические условия у нас сильно
различаются, поэтому и результаты несопоставимы. В Штатах
только один процент посевов находится в зоне недостаточного
увлажнения. В СССР таких было почти шестьдесят процентов,
а остальное и того хуже – в зоне рискованного
земледелия. Если корректно учесть влияние природных факторов,
то производительность труда в сельском хозяйстве
в СССР была где-то на пятнадцать – двадцать
процентов ниже, чем на Западе, но никак
не в десять раз. И обусловлено это было нашим
отставанием по уровню механизации.
Володя слушал вежливо, не перебивая, но мимикой
выразительно изображал свое категорическое несогласие.
– Ну и в-третьих, – я победно улыбнулся
своему партнеру по интеллектуальному фехтованию, –
в магазинах да, было пусто,
но в холодильниках-то – густо! Голодных
не было. Хлеб чуть ли не бесплатный, молоко
и картошка – копейки, основные продукты –
в достаточном количестве и очень дешево. Разнообразия
продуктов не хватало, но чтобы кто-то систематически
именно голодал… – Я развел руками, демонстрируя
недоумение.
Выпитое напомнило о себе с предельным коварством:
мой локоть отправил в полет стоявший на краю
стакан.
– Тьфу ты, довыступался, – ругнулся я, приступая
к ликвидации последствий.
«Хорошо, что спор идет без осатанелости. Обычно
дискуссия на такую тему на третьей фразе срывается
в «сам дурак», – думал, выцарапывая подстаканник из-под
полки. – Не переболело еще…»