– Да приспусти ты их пониже. – Мама дергает штаны
вниз, зазор между краем полуботинок и штанинами сузился
на сантиметр. – Вот и замечательно!
– Что за шум, а драки нет? –
В комнату зашел папа.
– Пап, ты вообще о чем думал, когда получал
со склада коричневые ботинки? Тебе же черные должны
давать! Зачем ты эти взял?!
– А твоего размера только коричневые оставались.
Думаешь, много офицеров с тридцать седьмым размером?
Вот и обуви такой мало на складах.
А тебе же на строевой смотр ходить не надо,
так какая разница?
Сжимаю челюсти. Только не орать, только не орать…
– Но отрез же ты получил черный? Для моих
брюк?
– Ну и что? Тебе же в них
не на тан… э-э-э… Ну да, не идеально
сочетаются. Но темное с темным вполне можно носить.
Ремень коричневый мой вдень – и будет нормально.
Делаю два глубоких вдоха, пытаясь успокоиться. Не орать,
только не орать… Из зеркала напротив смотрит растрепанный
пацан, губы сжаты в тонкую полоску, ноздри раздуваются. Взгляд
скользит ниже: у краев широкого выреза рубашки торчат головки
хрупких ключиц. Дрожащими пальцами с трудом застегиваю верхнюю
пуговицу, и становится еще хуже – тонкая шея болтается
в воротнике, как кисточка в стакане. Опускаю взгляд
к полу и с отвращением рассматриваю широкую полосу
темно-синих носков, предательски выглядывающую между коричневыми
полуботинками и черными расклешенными гачами.
– Клоуна вызывали? Я здесь! – Голос дребезжит,
словно у козы.
Вижу в зеркале, как родители обмениваются за моей
спиной ироническими взглядами, и мама выскальзывает
в коридор, давясь ухмылкой.
Это последняя капля. На мгновение пелена злости
ослепляет, а когда мир вокруг начал опять отражаться
в сетчатке, я оказался на дне стремительно
набирающей силу черной воронки. Хлоп – края ее встретились
надо мной, и я замер, завороженно наблюдая,
как взметнулась, наливаясь мощью, изумительно черная
и кристально прозрачная волна чистого гнева. Как хорошо,
как честно будет сейчас с праведным криком выплеснуть ее
из себя вовне, ни о чем не заботясь
и ничего не страшась. В перехваченном спазмом горле
клокочут и саднят, сбиваясь в шершавый ком, слова
ответной обиды. Бросив рукояти управления, срываюсь
в сладостное пике:
– Да вы… Вам наплевать! Хожу в робе, копейки
считаете!
Краем глаза замечаю свое отражение: лихорадочные красные пятна
на скулах, блестящие влагой глаза и перекошенные
в нелепой гримасе губы. За спиной – внимательно
глядящий в зеркало отец. Всплывает в памяти цитата:
«Он разглядывал меня с интересом этомолога». Нет, как-то
иначе… Морщу лоб, выдавливая из себя забытый термин. А!
«Энтомолог»! Угу… «Он разглядывал меня с интересом
энтомолога». Мимолетно радуюсь находке.