Дела в дивизии шли медленно, техника поступала старая – танки «БТ-2» и «БТ-5». Машины уже отслужили свой век и годились лишь для обучения личного состава. Согласно планам комплектования новые танки «Т-34» наркомат вооружений должен поставить только в июле 1941 года.
Вот и ломай голову – как быть? А тут еще пришла беда – слегла в постель жена и вскоре умерла. Похоронив ее, Катуков и сам попал в госпиталь: начала давать сбои правая почка. Следует заметить, что Михаил Ефимович не отличался крепким здоровьем. В его аттестационном листе есть даже такая запись: «...в походах мало годен – порок сердца». Позже, видимо, после нового переосвидетельствования, появляется новая запись: «Здоров». Командование Киевского военного округа направляло его в Москву, а он не соглашался – есть свой госпиталь, пусть тут и режут.
Операцию сделал известный киевский профессор Чайка. Дело пошло на поправку, но шов затягивался медленно, боли в области живота и в боку не прекращались.
В ночь на 22 июня Михаил Ефимович спал тревожно и беспокойно. Под утро проснулся, тихо, чтобы не разбудить больных, вышел из палаты больничного корпуса, сел на ступеньки и закурил. Занималась заря, а вместе с ней пробуждалась жизнь. Рядом в саду попискивали синицы, начинали перекликаться неугомонные воробьи.
Большой город спал, не подозревая, что через несколько минут на него обрушатся первые фашистские бомбы.
Катуков уже собирался возвратиться в палату и лечь в постель, как где-то на окраине раздался страшный взрыв. За ним последовали взрывы еще большей мощности, от которых содрогнулось здание госпиталя и послышался звон разбитого стекла. Больные повскакивали со своих коек и высыпали на улицу, дежурный врач, запахивая на ходу халат, выбежал следом за ними:
– Товарищи, без паники! Это какое-то недоразумение, расходитесь по палатам, все скоро образуется!
В небе был слышен назойливый гул самолетов, и на город продолжали падать бомбы. Кто-то в силу устоявшейся привычки бросил:
– Фашистская провокация!
Сколько длилась бомбардировка, никто не заметил, но, когда самолеты, сделав свое черное дело, улетели, все облегченно вздохнули. В разных районах Киева пылали пожары. Только к полудню стало известно, что бомбардировка города – не какая-нибудь провокация, а начало войны с гитлеровской Германией.