Он заранее вытребовал себе в помощники старого знакомца Безе, а
заодно и нескольких пушкарей. Понимал командир, что в обороне его
бойцам придется, если понадобится всякую службу справлять. И
гренаду кидать, и с орудий палить картечью по супостатам, и мины с
контрминами закладывать, и на заборолах и валах рубиться, и из
ружей метко целить.
Вояки ему достались опытные, крови не боящиеся, дисциплину он
среди них навел железную, всех слабаков вывел, остались одни
крепкие телом и духом рубаки. С такими в огонь и в воду. Вот только
строй держать толком они так и не научились. И шагать в ногу. Но он
от них того и не требовал, готовя к другой работе.
Теперь настал час принятия присяги, а заодно выдачи форменной
справы и оружия. До сих пор Панин не считал нужным снаряжать своих
охотников, здраво рассудив, что для начального обучения и их старые
обноски сгодятся.
- Каждый из вас, кто прошел отбор будет записан в особый
Охотницкий полк. Вы получите кафтаны, шапки, которые пошили на
полковой швальне, а также прочее необходимое снаряжение и оружие. А
сейчас вы, щучьи дети, удостоитесь чести принести присягу на
верность нашему Государю. Повторяйте слово в слово за мной!
Панин принялся громко зачитывать текст, останавливаясь после
каждой фразы и давая новобранцам время нестройным хором
откликнуться. Затем каждый подходил к особой полковой иконе, клал
широкое крестное знамение, прикладывался сначала к ней, и получал
благословление от опасливо косившегося на свою паству
священника.
Не обошлось и без причастия. Рядом с батюшкой стоял на козлах
пятиведерный бочонок хлебного вина, охраняемый самым ненавистным
человеком в полку – старшим профосом или проще сказать первым
катом! Впрочем, на сей раз, он никого не сек, а подавал чашу,
иногда приговаривая, щерясь в густую черную бороду:
- Ожги душу, болезный!
После того, как новые солдаты завершали церемонию, их по очереди
заводили в приспособленный под арсенал сарай, где каждый получал
форменную одежду, сапоги и оружие.
- Это что же сермяга? – недовольно скривился коренастый крепыш,
по прозвищу Гуня, получив кафтан из некрашеного сукна и такого же
цвета колпак с бараньей опушкой.
- Что, не нравится? – по-доброму улыбнулся капрал.
- Немцы вона в бархате да шелках щеголяют, - продолжал упорно
бубнить недовольный, но уже менее решительным тоном.