— Не просто так же написал. Инор
Болдуин о вас беспокоится, инорита Сильвия, — убеждённо ответила
Долли. — Чтобы вам после его смерти не пришлось…
Отбиваться от кредиторов и продавать
поместье. Сказано это не было, но выразительная мимика Долли была
куда красноречивей любых слов.
— Я не буду жить у посторонних
приживалкой, — резко ответила я. — И папа это прекрасно знает.
А ещё он знает, что с каждым годом
сдаёт всё больше и больше. Целитель, согласившийся взять в уплату
за визит саженец яблони, не папиной, разумеется, а того самого
Ренета Чейза, сказал, что папино сердце довольно изношено и может
не выдержать резких потрясений. Конечно, он немного подправил, но
сказал, что надолго работы не хватит. В таком возрасте и регулярные
целительские процедуры не всегда помогают, эта была короткой и
разовой…
— Так не приживалкой же, женой.
— Инор Болдуин успел овдоветь? — Я
выразительно приподняла бровь.
— Инор Болдуин успел завести сына,
которого ваш папа предлагал женить на вас, чтобы никому обидно не
было, — выпалила служанка, явно радуясь, что теперь не придётся
держать этот страшный секрет в себе, от которого её так распирало,
что мог приключиться несчастный случай. — И чтобы поместье
продолжали наследовать Болдуины, а не абы кто.
— Время договорных браков прошло, —
заметила я. — Папа не мог не понимать, что я откажусь.
— Мог, не мог — чего теперь
говорить-то? — проворчала Долли. — Старший Болдуин ответил, что
невестка с такой наследственностью им не нужна, а обижаться они не
намерены ни сейчас, ни позже.
Прозвучало это весьма оскорбительно,
словно я вешалась на шею этому типу, а он довольно грубо меня отшил
и ещё попенял на огрехи моего воспитания.
— Можно подумать, мне его сынок
нужен! — вспылила я. — Наверняка такой же напыщенный болван, как
папаша. Яблоконенавистники!
Конечно, нужно было попенять Долли,
что опять сунула свой нос в папину переписку, но она, как обычно,
вытаращит глаза и обиженно заявит, что не читала вовсе, а так,
заметила пару фраз в неосторожно оставленном открытым письме.
Почему-то мне никогда не попадалась небрежно брошенная папина
переписка — личная ли, деловая ли, рабочая ли, а Долли всегда
оказывалась в курсе его дел и щедро делилась информацией со мной.
Не сунь она свой любопытный нос в письмо, я так и не узнала бы ни
про папино предложение родственникам, ни про их оскорбительный
ответ. Конечно, вряд ли бы это изменило моё к ним отношение, но всё
же… всё же было ужасно неприятно.