– У вас же вроде война? Или я чего-то не понимаю? – искренне удивился Роман.
– Ну да, война…
– А как насчет военной тайны? – вкрадчиво продолжал интересоваться Камышов. – Ведь и противник узнает о всех решениях от ваших СМИ. Ведь так?
– Ну да, – вынуждена была согласиться доктор, слегка загипнотизированная взглядом лейтенанта, не совсем понимая, куда он клонит.
– Значит, об этом совещании, а уж тем более о принятых здесь решениях должен знать только ограниченный круг людей, и никакого широкого обсуждения в народе. Чтобы враг не смог действовать на опережение, иначе вы никогда не сможете его победить. О режиме секретности с вашим президентом придется поговорить отдельно. И вы, господин министр, удалите из своего окружения всех, кто не относится к вооруженным силам.
– Вы что же, думаете, будто среди нас имеются шпионы?! – негодовал Пфайффер.
– А почему бы и нет? А даже если и нет… там брякнул пару слов, еще где-нибудь и всё, информация больше не секретна. Это все равно, что противнику сразу сказать, как вы собираетесь ударить по нему и попросить его ничего не делать, чтобы отразить этот удар. Смешно, право слово.
– Это невозможно!
– Кажется, вы просили нашей помощи? Мы согласились. Но уж не взыщите, мы привыкли делать свое дело добросовестно.
– Хорошо, я удалю…
– Отлично. Кстати, доктор Стоун, что вы делаете сегодня вечером?
Вместо ответа Амели развернулась на каблуках и быстро вышла.
– Кажется, ты ее зацепил, – прокомментировал старшина Фрейндлих.
– Мне тоже так кажется. Ну что ж, начнем, пожалуй. Давайте с самого начала, кто они, зачем и почему…
Министр какое-то время помялся, собираясь с мыслями и прикидывая, с чего начать.
– Мы их называем оуткастами, по названию планеты проживания.
– Какое-то странное название, – задумчиво протянул старшина. – Что оно означает?
– Э-э…
Министр обороны Пфайффер не успел ответить. Экран, с которого не так давно с ними разговаривал президент, снова включился. На нем вспыхнула заставка, в которой с трудом угадывалась эмблема вооруженных сил. Это означало, что транслируемые кадры могут видеть только люди, имеющие определенный доступ, то есть военные, чтобы лишний раз не травмировать психику простых граждан, и без того сильно пострадавших при первой трансляции, когда Министерство цензуры допустило слишком много жестокости.