— Это как? — встрепенулся я.
— По легенде, в эпоху клановых войн, Сенгоку Джидай, молодой
Сенджу Хаширама встретил у граничной реки Нака Учиха Мадару и они
подружились и придумали такое место, где не будут гибнуть дети и
где будет сильна Воля Огня…
В общем, ещё минут пятнадцать мне вешали на уши идеологическую
чушь. Честно говоря, некоторые моменты я так и не понял, точнее, не
смог перевести, а по контексту не догнал. Например, зачем Генна
упомянул, что провинция Нишикен, в которой мы находимся,
принадлежала клану Акимичи? И кто такой Сенгоку Джидай? Но в целом
краткая история деревни была ясна. Самое важное, обозначили на
местном календарике ключевые моменты — такие, как начало и конец
войн: первой, второй и третьей. А также года правлений Каге. Что
уже давало мне повод сориентироваться во времени. «Календарик» я
выпросил для изучения. Мне Генна отдал весь свиток. Тот был
небольшим, длиной дециметр и диаметром со втулкой сантиметра три. А
ещё мне дали настоящий карандаш! Небольшой, правда, можно сказать,
огрызок, но я был удивлён, что такое здесь есть. Как-то всё больше
кисточками и чернилами пишут, и вдруг — обычный грифельный
карандашик. Что-то записывать по-русски я поостерёгся, но для
удобства пронумеровал эти года, и вместо точек появились нормальные
цифры. Что за хрень считать какими-то циклами и котами со змеями?
Куда привычней было ощутить, что сейчас я нахожусь в семьдесят
восьмом году, родился в шестьдесят третьем, а события, описанные в
аниме, начались около полутора лет назад. Сенджу Цунаде стала
Годайме Хокаге в августе семьдесят седьмого, год назад, то есть
наврали мне про «где-то два года как». Получалось, что Саске уже
попал к Орочимару, а Наруто — свалил из деревни вместе с Джирайей.
И Узумаки должен вернуться где-то в году семьдесят девятом —
восьмидесятом, тогда начнутся события «Ураганных хроник» и
война.
То есть попал я в относительно мирные, но неизвестные события, и
всё же у меня был шанс, так сказать, немного «раскачаться» и даже
чуточку «попревозмогать». Впрочем, получалось, что меня, как генина
Конохи, могли взять на войну, где я паду смертью храбрых вместе с
остальным «мясом». Кисимото писал что-то вроде о шестидесяти
тысячах погибших, и на деревню Листа приходилась чуть ли не львиная
их часть.