- Давайте, - общение со мной каждый раз вызывало у генерала
совершенно неприкрытый разрыв шаблона. В конце концов не часто
встречаются четырехлетки, читающие классические философские труды,
играющее в шахматы, постоянно записывающие свои мысли в личный
блокнот и глобально способные вести разговор со взрослыми на
равных.
- Я вам Богом клянусь, что в случае, если вы начнете
злоупотреблять своими полномочиями, это будет иметь для вас
радикально негативные последствия, - я посмотрел Ламсдорфу прямо в
глаза, пытаясь понять, доходит ли до него смысл моих слов или нет.
Возможно, со стороны угрожающий пятидесятилетнему генералу
четырехлетка должен был выглядеть несколько комично, однако я был
максимально серьезным в своих словах. Провести десять-двенадцать
следующих лет в атмосфере постоянной тирании со стороны
назначенного отцом тупого воспитателя мне не хотелось совершенно и
поэтому я готов был играть ва-банк. – Да, это, вероятно, произойдет
не завтра и не послезавтра, однако память у меня преотличная, смею
вас заверить. И если вы считаете, что сможете сбежать от моих
ответных действий на тот свет, то нет, не удастся. У вас, кажется,
есть дети?
- Да… Трое… - Немного растерявшись от моего напора ответил
воспитатель.
- Поверьте, сделать их жизнь ужасной, так чтобы они прозябали в
нищете и ни одна собака не подала им руку, вполне во власти
великого князя и брата государя. Вы мне верите?
- Д-да… Ваше высочество, я бы никогда… Я даже и не думал…-
Такого поворота Ламсдорф явно не ожидал.
- О сколько нам открытий чудных
Готовит просвещенья дух,
И опыт - сын ошибок трудных,
И гений - парадоксов друг,
И опыт – Бог-изобретатель. – Чего это меня на поэзию пробило, я
сам не понял. Всплыли почему-то ненаписанные еще строчки в голове,
и показалось, что они к месту.
- Понятно, - выдавил из себя окончательно сбитый с толку
воспитатель.
- Ну вот и ладушки, - кивнул я, беря в руки книгу и показывая
всем видом, что разговор окончен.
С тех пор отношения наши несколько изменились. Генерал не
перестал быть тупым служакой, и не обрел внезапно педагогического
таланта, однако практически перестал цепляться по мелочам, видимо
признав в душе, что его работа тут особо не требуется.
Предвестником скорых изменений в политической жизни страны стал
переезд наш в недавно построенный Михайловский замок. Похожий на
средневековую крепость дворец был воплощением всего того, что так
любил Павел: рыцарства, дисциплины и милитаризма. Михайловский был
еще не до конца закончен внутри, однако император, чувствуя
сгущающиеся над ним тучи считал, что в новопостренном, стоящим как
бы немного отдельно от других строений в отличии от того же
Зимнего, дворце ему будет безопаснее.