Туман начал быстро рассеиваться. И тут…
Я закричал от боли и ужаса – этот мерзавец пытался защититься от
листочка. Закрыться Михо. Использовать её как щит.
Листок прошил насквозь обоих. Они так и лежали: Кирино Кайбитсу
на полу, а на нём – Михо с раной в груди. А под ними растекалась
тёмная лужа крови.
Увидев Михо, я схватил первый попавшийся предмет – это был
градусник, который моментально превратился в меч, и кинулся к ней.
Точнее, к Кирино Кайбитсу, чтобы уничтожить этого мерзавца раз и
навсегда!
В этот момент распахнулась дверь, и в палату забежали
полицейские, следом – медики, и позади них в коридоре я увидел
моего шофёра.
Увидев шофёра, я вспомнил, что так и не отзвонился отцу.
Однако, сейчас меня волновала Михо.
Я кинулся к ней, но путь мне преградили полицейские. Особо не
раздумывая, они заломили мне руки.
Я выронил меч.
На пол упал градусник и разбился.
Меня заковали в наручники и повели из палаты.
Я рвался узнать, что там с Михо, но со мной церемонились.
Я готов был орать и всё крушить, пока мне не скажут, что Михо
жива. Или не жива…
Бесполезно!
Полицейские тащили меня молча и решительно.
С таким бы рвением появлялись, когда нужны! А теперь, когда всё
закончено…
Уже в машине, когда я ехал, закованный в наручники и зажатый с
двух сторон полицейскими, до меня дошло: я убил человека. И даже
двух. Я убил Михо!
– Нет, – устало сказал мне Акаи Акума. – Михо ты не убил. Она
жива. Но ты разозлил её духа. И Бакэнэко теперь жаждет мести.
– Михо точно жива? – уточнил я у самурая.
– Точно! – подтвердил самурай. – Кашиноха постарался причинить
ей как можно меньше вреда. Ей ничто не угрожает.
Я облегчённо выдохнул, но Акаи Акума продолжил:
– С Бакэнэко потом разберёмся. А сейчас нужно найти возможность
забрать у полиции дубовый листок. И чем скорее, тем лучше. Не
нужно, чтобы вспомнили про Кашиноху. Он и так сильно рисковал,
когда помогал тебе, но если об этом узнают, то его положение
намного ухудшится.
Я кивнул. Раз Михо в безопасности, то можно подумать и о других
делах. Например, о Кашинохе. Или о предстоящем разговоре с отцом –
я ведь нарушил слово. Мало того, что не позвонил, так ещё и
арестован теперь. И я не знал, как ему объяснить, почему я не
остался в стороне. Но верил: он поймёт меня.
Понять поймёт, но вытащит ли меня из тюрьмы?