— Итак, общий план — Кристи и Шерон,
немного предварительных ласк сидя на кровати, минуты на две, а
затем переходим в шестьдесят девять. Страстно, девочки, страстно, и
ни в коем случае не спешите, я вас не тороплю, мне нужна
качественная картинка. Стейси, начинай ласкать себя по моей команде
и помни про гаджет, не надо постоянно держать смартфон в кадре, но
несколько раз продемонстрировать необходимо. И не закрывай логотип
пальцами, возьми по-другому, вот так, умница. Всё, начали!
Свет, камера, мотор, пошла музыка.
Звук потом перезапишут, но режиссёр предпочитает и во время съёмок
работать под музыку, ибо музыка придаёт девочкам нужный ритм. Ритм
— вот что важно, как у лучших европейских мастеров, которых
Рубинштейн почитал как учителей. Никуда не спешить, но и
одновременно не тратить времени зря, так, чтобы зритель мог
полностью погрузиться в происходящее, оценив всю красоту
действа.
— Хорошо, хорошо, Стейси, самую
малость быстрее, вот так, смартфон ниже, хорошо. Кристи, чуть
добавь агрессии, легко укуси, а теперь нежнее, молодец.
Стейси охотно поменялась бы местами с
Кристи, она уверена, что ей досталась самая сложная часть работы.
Напарнице легко, лежи себе на Шерон да ласкай языком её узкую
щёлку, а тут приходится одной рукой работать дилдом, а другой
держать неудобный смартфон, якобы снимая саму себя на ручную
камеру, при этом не забывая про оператора. Руби, чёрт его драл,
сволочь такая, ещё и на продакт-плейсмент подписался, так что
теперь уже и дрочить себя с рекламой приходится. Держать смартфон
на виду камеры, но не слишком навязчиво, не закрывать логотип — ну
как тут на работу настроиться? Хорошо ещё, смартфон демонстрирует
показ мод, кучу дорогих шмоток, будет на что потратить гонорар…
Что?! Какого чёрта, куда мода делась? Мать вашу, какое ещё
экстренное сообщение?
Грохот разбитых автомобилей, выстрелы
и крики на улице вмешиваются в съёмочный процесс самым грубым
образом, нарушив идеально выстроенную сцену девичьей любви.
— Том, поц ты этакий, за что я тебе
плачу, что за бардак?! — зло кричит режиссёр на охранника и, не
дождавшись ответа, поворачивается к открытой стеклянной двери во
двор, чтобы лицом к лицу встретиться с Томом, который, пошатываясь
и оставляя за собой длинный след маленьких красных капель,
неуверенно входит в дом. Входит и, словно не слыша истошного вопля
Стейси, пытается указать рукой куда-то наружу, другой ладонью
зажимая рану на шее, а затем нелепо рушится на персидский
ковёр.