— Mamma Mia!
Анхель не сразу возвращается к своему
разбитому самолету, опасаясь пожара и взрыва бензобаков, но ему
повезло: изрешечённый сотней пуль Гусь так и не загорелся,
керосин спокойно вытекает на песок. С большим трудом сняв спасший
его бронежилет, пилот извлекает из кабины персональную аптечку и
принимается за обработку ран. Сначала широкий порез на лбу, кровь
из которого норовит залить глаза, затем рана на спине. Жить
будет.
Закончив с первой помощью, он
заглядывает в грузовой отсек. Груз оружия, за исключением
нескольких пробитых пулями верхних ящиков, не пострадал, а вот
пассажиры оказались менее живучими: те, кого не убил пулемётный
огонь, не пережили аварийной посадки, больше напоминающей
катастрофу. Но груз цел, это главное. Чёрт с ними, с пассажирами,
главное, что ракеты целы, пришло время воспользоваться аварийным
передатчиком. Их люди уже на этой стороне границы, и они придут,
чтобы вытащить нужный груз и его вместе с ним. А пока Анхель
прячется в заброшенной ферме, достав из потайного кармана
инъекционный пистолет с маленькими алыми капсулами разовых доз —
из-за сильных порезов Голод пробудился раньше обычного.
47. Точка разлома
Кажется, он попал в центр грозового
шторма, в глаз бури. Могучие ударные волны лупят его сверху, земля
под ним содрогается в предсмертных корчах, перед глазами пляшут
молнии. Он оглох, ослеп, забыл своё имя от ужаса и шока. И всё же
рядовой Мэрион ещё жив.
Артиллерийская гроза кончилась так же
внезапно, как и началась: асфальт бьёт под дых в последний раз,
добавив новых синяков, гром постепенно стихает, молнии кончились.
Теперь он просто лежит, судорожно глотая горячий воздух, радуясь
тому, что жив, и смутно осознавая, что девчонка-кассирша тоже жива,
лежит где-то рядом, он слышит её стоны…
— Санитара!
Кто-то зовёт на помощь, значит,
обстрел пережили не только они. Впереди что-то жарко горит, солдат
чувствует едкий дым вспыхнувшей солярки. Так, нельзя лежать, надо
встать, надо немедленно встать, иначе они так и умрут здесь, сгорев
или задохнувшись. Преодолевая боль в изрезанных руках, рядовой
Мэрион медленно и осторожно поднимается с окровавленного асфальта,
стараясь не обращать внимания на звон в ушах, волны головной боли и
тошноты.
Поднялся, молодец, сядь на тротуар,
осмотри себя. Руки, ноги, всё на месте, туловище — кажется, всё
цело, переломов нет, глубоких ран тоже. Пальцы нащупывают глубокую
вмятину на каске — вот откуда головная боль, кажется, у него
сотрясение. Зрение постепенно возвращается. Тигр видит пламя и
чёрный дым, прямо перед ним горят грузовики армейского конвоя,
горит его тягач. Грузовик полностью разрушен, но это именно он спас
их двоих: бетонные блоки в кузове закрыли маленький магазин от
близкого взрыва.