- Все, кончился фашист! Ты тут посиди
пару минут, понаблюдай на всякий пожарный, вдруг я кого прошляпил,
а я сбегаю, Дончу подмогну. Он, слышь, все еще стреляет в кого-то,
а вдвоем мы их живо дожмем. Вон оттуда подберусь да гранату кину,
если сразу не накрою, фрицы в аккурат на пулемет вылезут. Бывай,
танкист, повнимательней!
На всякий случай перезарядившись,
механик-водитель осторожно огляделся, насчитав с полдесятка трупов
в знакомом по военным кинофильмам камуфляже и в разной степени, гм,
сохранности. Четверо обильно припорошены кирпичной пылью и
землей, то ли после взрыва гранаты, то ли, что скорее, в результате
работы КПВТ. Если в самом начале короткого боя одного срезал
Казимов, а второго – он, то Кольша, так выходит, всего-то двоих
фрицев своими четырнадцатью с половиной мэмэ и накрыл? Видимо, вон
тех, уж больно видок у них непрезентабельный, аж блевануть,
несмотря на несколько метров расстояния, потянуло. А вот пятый и
последний, тот, что ближе всех лежит, выглядит… ну, поцелее, что
ли? Этого, судя по всему, уже Казимов привалил, вон, даже рука еще
подергивается. Но в целом он прав - похоже, фашисты и на самом деле
кончились…
С трудом оторвав взгляд от торчащей
из рукава камуфляжной куртки перемазанной кровью скрюченной кисти,
и на самом деле едва заметно подрагивавшей, сержант шумно сглотнул,
усилием воли подавив накатившую тошноту. Неожиданно ощутив, что его
самого тоже стало мелко трясти, особенно руки. Так, стоп, нужно
просто успокоиться и взять себя… блин, ну, тоже в руки, каким бы
затасканным клише подобное ни звучало! Это просто выброшенный в
кровь адреналин, про который им на занятиях по оказанию первой
медпомощи рассказывали! Так что нужно тупо успокоиться и продолжать
наблюдение, поскольку десятком фрицев все может не ограничиться.
Мало ли, сколько их тут ошивается? Подберутся незаметно со стороны
вон тех развалин – ну, или тех, что правее, где сгоревший
железнодорожный вагон на боку валяется, – и амба, как местные
мореманы выражаются...
Заметив краем глаза какое-то
шевеление, Санька прянул в сторону, вскидывая автомат. Каким чудом
удалось задержать на спусковом крючке подрагивавший то ли он
нервного напряжения, то от избытка того самого пресловутого
адреналина палец, он и сам не понял.
Выглянувший из-за остова разбитого
вагона красноармеец успокаивающе вытянул перед собой раскрытую
ладонь: