Вот только это была лишь половина проблемы.
— Ты пытаешься убедить меня или себя, Владыка Эльдар? —
голос майа в сознании теперь звучал ворчливо. Близкие к идеальным
черты лица, сделавшие бы честь любому из народа эльдар, исказились
недовольством. В чистом горном льде звякнул металл, заставивший
Ингвэ обратить взгляд на высшего духа Арды, которого он не без
основания считал своим другом. И если уж голос Олорина зазвучал
так, следовательно, слова его были слишком уж
неубедительны. — Не много ли ты пытаешься объяснить детской
обидой? Посмотри на него, — сереброволосый Айну обратил свой
взгляд на виновника торжества, который уже непринуждённо болтал со
своим отцом. Загорелое лицо принца было совершенно спокойным, а тон
— явно непринуждённым. Словно и не Феанаро несколько минут назад
одержал победу. — Скажи мне, друг. Он похож на юношу,
терзаемого детской обидой за память его матери?
— Нет. Но лучше бы он действительно орал, ругался на чём
свет стоит и хлопал дверьми. С обидой и злостью подрастающего эльда
я хотя бы знал, что мне делать. Нет… Он выглядит как юнец, который
начал лезть в игры Высших Сил, что его явно не касаются.
— Именно. Но при этом этот юнец не делает глупостей. Он не
сделал ничего, что заслуживало бы наказания. Попробуй я хотя бы
повысить на него голос…
— …Владыка Земной Тверди спустит на тебя своих ящерок
раньше, чем ты дойдёшь до финала фразы, — закончил за Олорина
ваниа.
Олорин был во всём прав. То, что делал Феанаро, уже никак не
укладывалось в поведение скорбящего о матери мальчишки. Насколько
было бы всё проще, будь оно так! Если бы юный эльда вёл себя
согласно своему возрасту! В конце концов, своего сына Ингвэ
вырастил. С обидой и болью от потери матери можно было бы иметь
дело. Да, момент с Индис был упущен. Но начни она, как и советовал
отец, постепенно наводить мосты, включись в дело Финвэ, блесни
красноречием он сам — и отношения между мачехой и пасынком вполне
можно было бы свести если не в дружбу, то, по крайней мере, во
взаимное уважение и позитивный нейтралитет.
То же, что творилось сейчас, иначе как молчаливым
противостоянием назвать было нельзя. Причём уже далеко не только
между семьями, но и между народами — вопреки всем изначальным
планам по слиянию и тому, что часть Нолдор на свою сторону он
перетянул. Большинство поддерживали принца.