— Боюсь? Я начинала учиться работе с камнем, ещё когда маленькой
девочкой сидела на руках отца, — сверху послышался смешок, после
чего дочь и первая ученица Махтана спустилась на землю, опëршись на
галантно поданную напарником руку. При этом незаметно, как ей
казалось, бросив на эльфа взгляд, тут же переведя глаза обратно, к
работе. Малекит тихо хмыкнул про себя. — Я почти закончила наверху.
По сути — осталось только закончить лицо и выточить волосы, после
чего можно полировать и украшать.
Как-то само получилось, что два нынешних ученика Урундиля и
потенциальных — Ауле, начали работать над своим «выпускным
деянием», то бишь свадебными подарками для короля и королевы,
сообща. Это получалось практически естественно. Оба учились у
одного и того же мастера. Оба, в последнее время — часто работали
над совместными проектами. И, нужно сказать, бывшего Короля-Чародея
это соседство абсолютно устраивало. Нерданель прекрасно разбиралась
в том, что делала, с ней было интересно обсудить тот или иной
проект, она легко воспринимала новые идеи, — пусть и частенько, как
сейчас, могла подвергнуть их не всегда обоснованной критике. Но,
при этом, достаточно мудра, чтобы принять правоту новатора, что
превосходил её опытом. Одним словом — идеальный напарник. И не
только! Даром, что молодому Феанаро она откровенно нравилась.
Малекит с удовлетворением скрестил руки на груди, придирчиво
осматривая деяния рук их. Даже сейчас, лишь наполовину завершённая,
пятиметровая фигура уже поражала своим изяществом и… живостью что
ли? Да, пожалуй. Фигура каменной Индис, изящно присевшая, поджав
ноги, у исполинского основания Тьелпэриона, была готова начать
дышать. Каменные складки лёгкого платья словно струились шелком.
Головенка без капли мозгов слегка наклонена, одна рука лежит на
подоле платья, другая прижата к сердцу.
Идеальная постельная кукла. Прекрасная, нежная — и пустая, как
чаша без вина — такой была настоящая Индис. Впрочем, в белом
северном граните, отполированном, украшенном живыми побегами плюща,
что зацепятся за невидимые глазу, крохотные отверстия и будут
повторять узор платья, она всё же послужит благородному делу. В
конце концов, что может лучше показать, с одной стороны, что
старший сын всё понимает и не держит зла, чем прекрасная статуя
чтимой мачехи? Что может привлечь внимание Ауле и Йаванны, как не
прекрасное сочетание двух их стихий вместе?