Работать с камнем и металлом здесь всегда было приятно. Начиная
с лучших инструментов, которые можно было найти в Амане — и
заканчивая мудрыми наставлениями Ауле. В отличие от своего
воплощения в предыдущем мире — здесь Ваул был рад делиться знаниями
с понимающим и въедливым учеником. И чего таить, Малекит много
почерпнул из учёбы у Валы-кузнеца, во многом дополняя знания,
полученные от Махтана и умения, вынесенные им из своего старого,
погибшего мира. Ауле учил не просто кузнечному ремеслу, но
настоящему взаимодействию с земной твердью.
Конечно, бывший король тёмных эльфов не мог кроить мир по своему
желанию, воздвигая и разрушая горы, как это делал Вала. Но одной
лишь песней притянуть металл из земных недр, очистить его
от примесей, поставить Огонь Глубин себе на службу, не боясь, что
испарения тебя отравят, обратить один металл в другой с совершенно
иными свойствами? Кто откажется от подобного?
Да, лишь малая толика того, что Чародей мог и умел когда-то,
творя заклинания ветров Огня и Металла. И уж точно не сравнится с
тем чувством полного и абсолютного контроля над любой Тенью и самой
Тьмой, что пришло к друкаю, когда он стал воплощением Улгу, одного
из Ветров Магии. Но в условиях нового мира — и эти умения были
немалыми. И потому во время учёбы у Ауле сын Аэнариона впитывал
знания, словно умирающий от жажды — поглощал воду. Засиживаясь в
кузнице едва ли не до третьих петухов, если только сам хозяин
Чертогов спать не гнал. И Феанаро его в этом плане исключительно
поддерживал, сам стремясь к новому, словно голодный дракон к
добыче.
Однако сейчас Малекит не постигал нечто новое, что мог дать ему
новый мир и новый учитель. Напротив… он стремился вернуть Арде
часть своего старого дома. И сейчас, возможно, сделал первый шаг к
этому. Возможно, не по форме — но по сути своей.
— Куи, рамалоки(2), — прошептал тëмный эльф
едва слышно, касаясь пальцами маленькой головы своего творения.
Румилевы руны, что потихоньку начали дополняться его собственными
знаками, почëрпнутыми из свитков снежного Наггарота, нанесëнные с
чародейской песней на губах и щедро сдобренные кровью, засветились
одна за другой. От головы по тонкой шее и хребту до кончика
свернутого кольцами хвоста, вдоль распахнутых перепончатых крыльев
на крохотных шарнирах, очертив маленькие лапки с металлическими
когтями. Глаза-самоцветы засветились багровым, лёгкие искры
пробежали по чёрной чешуе, крылья и лапы дрогнули, лязгнув с
металлическим скрежетом. Крохотный ящер из камня и стали
пошевелился, но и только, словно ожидая более внятной команды от
создателя.