— Ученик, ты высоко метишь. Велико в тебе внутреннее пламя, во
многом тебе уготовано стать мастером. Но не стоит замахиваться на
то, что не по плечу. Разве не рассказывал я тебе, к чему едва не
привела моя собственная гордыня и жажда творения? И сейчас — ты
идëшь по той же дороге. Посмотри на своё творение. Разве он живой?
Или может делать лишь то, что укажешь ей ты, подобно детской
игрушке? И, в конце концов, разве был он в Великой Музыке, полный
замысел которой ведом лишь Отцу?
— Пока что — нет. Но повторяя за тобой, я положил лишь начало
длинному пути. Научи меня, как пойти дальше. Создать жизнь! Помоги
превратить игрушку в друга и союзника!
Малекит скрестил руки на груди, не колеблясь встретив взгляд
Валы.
Разумеется, он знал рассказ наставника о создании дворфов. Но
так же был известен былому повелителю Наггарота и итог той истории.
Мягко говоря, двоякий и зависящий от трактовки — особенно учитывая
дальнейшие события. Ауле изрядно щëлкнули тогда по носу… но разве
после этого он не получил того, что желал? Фактически — разрешение
оставить своё творение в живых?
— Разве Эру не принял твой дар, когда увидел, что твои дети — не
безвольные куклы, а хотят жить? Ведь именно увидев их разум и
услышав мольбы, он сжалился и позволил тебе, наставник, оставить их
в мире. Разве после этого твоя супруга, Йаванна Кементари, не
пробудила Пастырей деревьев, а Манвэ Сулимо не сделал Орлов своими
вестниками?
— Это так, но и Йаванна, и Манвэ творили с разрешения и
позволения Отца. Неужели ты, как и я, готов рискнуть вмешаться в
замысел Единого? Справишься ли ты с разочарованием, если тебе
станет известно, что твоим созданиям нет места в Его Замысле?
— Так ли уж и нет? — Малекит… хотя, сейчас, больше Феанаро,
весело сощурился, явно не желая уступать в споре. Благо, у его
более мудрой и старшей половины, был нужный аргумент. Который, во
многом, и заставлял подозревать, что ничего невозможного в их общих
замыслах не было. — В конце концов, разве Единый сделал безвольных
кукол из нас, своих детей? Нет, Он наделил нас способностью
мыслить, чувствовать — и менять его мир. Он дал нам свободу воли —
и право использовать её так, как мы сами считаем нужным. Я не
нарушаю его заветов и не пытаюсь, подобно Мелькору, поставить себя
на одну ступень со своим создателем, не поднимаю против него бунт.
Я лишь желаю творить и изменять этот мир, так, как вижу, в унисон с
Великой Музыкой. Если бы Эру не предполагал, что в Арду будут
вноситься изменения её обитателями, он не дал бы своим детям
свободную волю, а мне — руки, полные таланта.