В итоге, в последнее время друкай занимался тем, что сопоставлял
и корректировал знаки, стремясь соединить две манеры письма в
единую и непротиворечивую картину. Где-то беря за основу руны
Румиля, но дополняя их, где-то — пользуясь видоизменëнным
Эльтарином. А кое-где и вовсе приходилось ломать голову и
придумывать нечто своё, собственное. В прошлой жизни ни разу не
занимавшийся лингвистикой как наукой, Малекит отчётливо понимал,
что ему явно не доставало теории. Возможно, именно поэтому дело и
продвигалось столь медленно.
Но, с другой стороны, глубокие познания в магии изрядно помогали
осмыслить работу на практике. Пусть это и накладывало, во многом,
отпечаток на будущее творение — сын Аэнариона видел направление уже
сейчас. Новое письмо явно будет, в первую очередь, языком
чародейства и магии. И лишь затем — всем остальным.
«Saroir? Пожалуй, но её явно на доработку».
Звук открывшейся двери и принесенная вслед за ним прохлада
раннего утра, времени, когда Тьелпэрион уже засыпал, но Лаурэлин
пока не зацветала — лишь звëзды выглядывали на какое-то время —
заставила тёмного эльфа поднять голову. Глаза цвета расплавленного
золота слегка потеплели, увидев вошедшую. Младшая половина души
явно приободрилась, несомненно радуясь столь ранней гостье. Старшая
и опытная — снисходительно хмыкнула.
Отношения между Чародеем и дочерью Махтана складывались
неплохие, более всего напоминая в последнее время дружбу двух
увлечённых делом мастеров, что уважали друг друга. При этом — ни
разу не пересекая незримую грань, хоть Малекит и видел, какие
взгляды Нерданель периодически бросала в его сторону. Да и ему
самому порой приходилось удерживать, что порывы Феанаро, которому
будущая королева явно нравилась, что зов собственной плоти. Он не
спешил, не торопил события — просто практически постоянно находясь
рядом, завлекая юную элиэ не дифирамбами в её честь — их черёд
придёт позже, — но всё новыми и новыми делами, к которым её
привлекал. Мыслями, которыми делился. Частью планов, пока что
безобидной, из тех, что были нежно лелеемы в глубине души.
Выказывая ей не страсть, но то, что лично он сам, былой владыка
Наггарота, ценил куда более. И награждал этим, в отличие от
страсти, отнюдь не многих.
Доверие.
Нерданель события торопить, впрочем, также не спешила. Тем не
менее, явно привязываясь к принцу Нолдор все больше. Отдавая
должное её острому уму — по-прежнему не тратя время на глупое
кокетство, больше проявляя заботу. Хоть и видно иногда было, что
хочется ей, хочется иногда большего!