И тот, и другой — подарки из истинного серебра. Другого металла
для подобных случаев Король-Чародей не признал бы.
— Вижу, ты постарался, — оценил работу Финвэ, закрывая крышку и
садясь напротив сына. — Но почему две шкатулки? Это два разных
подарка.
— Потому что один из них — моему напарнику. Умелому мастеру по
работе с камнем и металлом, которого я уважаю и считаю лучшим
мастером среди эльда в Амане, наравне с Махтаном… после меня,
разумеется. Другой же — прекрасной женщине, вероятнее всего —
будущей матери моих детей. Которую я люблю и чьей огненной красотой
восхищаюсь, — друкай покатал вино на языке, словно пробуя на вкус
слово «люблю» по отношению к Нерданель.
Питал ли он сам, не Феанаро, к ней вожделение и страсть?
Безусловно. Уважал и собирался доверить многие из своих будущих
замыслов? Да. Будет ли считать частью той группы эльфов, за которую
в обществе принято убивать? Да. Любовь? Ну, если отбросить
романтические вздохи и сложить составляющие вместе — пожалуй, это
можно было бы так назвать. Пусть это и отличалось, по крайней мере
пока, от той абсолютной преданности, что питала к своему покойному
мужу его мать.
— Рад, что твоя избранница одинаково подходит тебе со столь
разных сторон, рион, — улыбнулся Финвэ. Вот только глаза его в этот
раз тепла не излучали. Лишь внимательность и серьёзность, словно он
пытался что-то найти на лице сына. — Однако об этом, в том числе, я
и хотел бы поговорить — пока ты ещё не связал себя клятвой верности
прекрасной Нерданель.
Друкай, пересилив усталость, мгновенно подобрался — точно хищник
перед прыжком. Внешне практически ничего не изменилось. Всё та же
ленивая расслабленность. Но брови слегка сдвинулись, из золотых
глаз исчезла лень, уступив место точно такой же изучающей
настороженности, как у короля, так что внимательному взгляду стало
бы понятно: в мгновение ока хищник может от праздности перейти к
тому, чтобы показать зубы.
— О чëм ты хотел поговорить?
Сам он догадывался, о чëм. После нескольких весьма красноречивых
моментов, связанных с началом обретения собственного небосвода,
любой отец, не говоря уже о правителе целого народа, начал бы
задаваться определёнными вопросами. Пока не политическими, быть
может. Но личными — уж точно.
Тёмному эльфу было, что ответить на возможные вопросы, благо,
подобный исход был ожидаем. Да и не делал Малекит пока что ничего,
что его «отец» мог бы счесть чем-то непростительным… если только
златовласая наложница своей неземной красотой и постельными
умениями не лишила его разума полностью.