– Чего угодно ждала, – изрекла тогда
Верховная задумчиво. – Ладно совесть, но ответственность...
С тех пор я сижу на попе ровно и
работаю с нечистью. Тоскую и нервничаю, когда осенью или весной
слышу крики перелётных птиц, и чёрные клинья вспарывают закатные
небеса, покидая или возвращаясь... Но крупную нечисть без подпитки
Круга не унять, а его сила не выходит за пределы подконтрольной
Верховной области. И уж коли выбрала...
Я вышла из лифта, повернула к своей
квартире и прислушалась. Из-за двери донеслась возня. Я улыбнулась.
Ждут. Открыла дверь и перешагнула через порог, прищурившись на
вспыхнувший свет.
– Привет, Кирюш.
Скелет кособоко поклонился, протянул
руки за пальто и радостно уронил пластмассовую челюсть.
Это чудо досталось мне после школьной
охоты за мелким и безобидным духом нечисти. Оный тусовался в
кабинете биологии и ухитрился срастись с наглядным пособием. Скелет
пришлось конфисковать, и с тех пор он обосновался в моей прихожей.
Дух являлся подселённым и подлежал развоплощению, то бишь смерти,
но я, пользуясь некоторыми семейными связями, всегда старалась
помочь тому, кого ощущала стопроцентно безопасным. Конечно же, под
свою Ответственность.
Заполучив пальто и сумку, Кирюша
аккуратно надел первое и перекинул через плечо второе. И замер у
зеркала. Подозрительно смирный. Наверняка начудил.
– Жор, я дома!
Небольшая прихожая, напротив –
гостиная, рядом с ней – коридор в спальню, ванную и прочие санузлы,
а справа от входа – кухня. Без двери, которую давным-давно, изучая
жилплощадь, снёс Кирюша. В большом коридорном зеркале отражались
кухонный стол и табуретка.
– А то ж не чую, – в гостиной
зашелестела газета, – не глухой поди!
Я поставила обувь на пол, отнесла
пирожки на кухню и устремилась в ванную. Ноги в тепло, и будет мне
счастье... Жорик нарисовался на пороге, едва я сняла колготки и
села на край ванной, включив воду.
– Уль, вести последние не слыхала,
нэ? – он оперся о дверной косяк и махнул газетой.
– И не хочу слыхать, – я заткнула
слив пробкой и блаженно зажмурилась. – Я после гаданий, «шпилек» и
лунатиков. И очень злая.
– И зря, – осудил он, – не зная... Як
по-русски? – броду?..
– Не из той оперы.
Всё, я в нирване...
– Трэба, Уля! Надо знаты, що в свыти
робыться.
– Вот поди за любопытство тебя и
придушили, – я закрыла кран. – Полезу, куда не надо, – кончу хуже
тебя.