Зойка услышала и споткнулась.
Посмотрела в отчаянии. Мне почему-то стало стыдно. Но я же ничего
не обещала... Серые глаза укоряли. И укоряли несправедливо.
Девочка опустила взгляд, потеребила
юбку голубого платья и вновь посмотрела в упор. У меня зашумело в
голове. И сквозь ломоту в висках пробилось: «Не
отказывайся». У меня поплыло перед глазами... или Зойка
потекла туманом. Тонкие бледные губы крепко сжаты, ноздри
раздуваются, глаза горят. Ритмичное «не отказывайся, не
отказывайся, не отказывайся» колотилось сумасшедшим пульсом,
сводя руки судорогой, билось в висках, гремело набатом на весь зал.
И каждый звук комариным хоботком проникал под кожу, въедался в
кровь.
Я зажмурилась, тряхнула головой и
обнаружила себя полулежащей на кафедре. Под пристальным и
немигающим взором Верховной. Она молчала, но в тёмных глазах
читался... приговор. Моё «прекрати!..» застряло сухим комком в
горле. От полнейшей тишины стало не по себе. Ведьмы замерли, их
взгляды остекленели. И никто не узнает, если... Я снова
посмотрела на Зойку. Очередное «не отказывайся» прилетело
камнем по макушке. Балда малолетняя... Не хочу брать
ответственность, но если не возьму... Законы едины для всех.
Привязывать к себе ведьму против её воли, без добровольного
согласия, нельзя. Это выжигание «угля».
– Не отказывайся... – тихий шёпот
легким сквозняком по залу.
– Возьмёшься? – тётя Фиса не сводила
с меня проницательного взгляда.
Вопрос жизни и смерти. Фактически.
Без «угля» и силы ведьма мертва. Год-другой протянет на остаточной
магии... и всё.
Я с трудом выпрямилась и кивнула:
– Да.
Зойка зажмурилась, шумно выдохнула,
развернулась и молча пошла на своё место, к нашим пальто. Села
чинно и спряталась в ворохе кашемировой ткани. Ведьмы дружно
отмерли и знакомо зашушукались.
– Решено, – Верховная встала. –
Свободна.
Я сползла с трибуны. Меня тошнило, и
жутко чесалась левая рука. А лекарство дома. Шатаясь, я доковыляла
до лифта. На воздух. Срочно.
– Ульяш, подожди!
Томка догнала меня и тревожно
заглянула в глаза. Молча сунула что-то в мою ладонь и вызвала лифт.
Я сжала кулак. Браслет. Тот самый, отцовский, который она забрала у
кроличьей норы.
– Носи и никогда не снимай, – её
голос звучал переменчивым эхом, то удаляясь, то приближаясь, лицо
расплывалось. – Я подправила звенья и почистила металл от следов
магии...