Бах, бах, сдавленный крик… Идиоты убивают друг друга!
– Гюнтер, Гюнтер! – причитает кто-то.
Нильс вскочил, оттолкнул давешнего знакомца, потерявшего копье,
петляя, бросился бежать по улице. Выстрелы. Свистят по бокам пули,
но пока Дио милует. Нильс положил на плечо карабин и, не глядя,
выстрелил назад. Кто-то закричал, но, судя по голосу, скорее от
страха, чем от боли.
Нильс уронил ставшее бесполезным оружие. Впереди – балкон жилого
дома. Подпрыгнуть, ухватиться, подтянуться! Влез, упал внутрь.
Перепуганные лица женщин – должно быть, служанок, – с той стороны
стеклянной двери. Пули выбивают крошку из каменной стенки балкона.
Надо же, как расчетливо бьют, негодяи, – не все разом, по очереди,
чтобы успевать перезаряжаться. Изначальный план – вскочить и
открыть огонь – пришлось отбросить. Сидя, Нильс ногой ударил в
дверь. Стекло брызнуло осколками, завизжали служанки. Нильс
кувырком вкатился в комнату, встал, сунул пистолет под нос той, что
орала потише – средних лет женщине в аккуратном чепчике.
– Черный ход, бегом, – сказал Нильс.
Женщина закивала, бросилась в коридор, вниз по лестнице. Нильс
от нее не отставал. Бедная женщина… Чем-то напомнила ему мать. Но
сейчас не время для сентиментальных размышлений, сейчас главное
оторваться от стражи.
В прихожей Нильс походя сорвал с крючка кроличью шапку с ушами,
натянул ее. Там еще висело пальто, но его он брать не стал, даже на
глаз размер гораздо меньше.
– Сюда, сюда, герр попаданец! – закричала служанка, отворяя
неприметную дверь под лестницей.
– Я не попаданец, – бросил ей на прощание Нильс. – Спасибо!
Дверь захлопнулась за его спиной. Нильс оказался в узком
проулке. Слева топот сапог – стражники быстро сообразили, куда
бежать. Нильс бросился вправо. Поворот, поворот… По грустному опыту
Нильс знал, что такие петляния редко заканчиваются хорошо для
убегающего. Он, разумеется, хорошо ориентировался в Ластере, но
помнить каждый закуток не мог. Эта способность отличала Адама
Ханна, человека, который с закрытыми глазами мог найти в Ластере
любое место.
Рядом с головой свистнула пуля, врезалась в стену, и лицо Нильсу
посекли осколки. Он не стал задерживаться, метнулся левее, потом –
правее и замер, оказавшись в «колодце». Три дома, будто
рассорившиеся друзья, стояли, повернувшись друг к другу спинами. Но
что хуже всего, посреди «колодца» стоял человек в пышной серо-белой
шубе, держа в двух руках пистолеты «Desert Eagle». Лицо
мужчины, несмотря даже на длинные усы, казалось почти детским –
открытым, наивным, мечтательным. Обычно про таких людей уточняют,
что «зато глаза его были холодными и колючими», но нет. Глаза Адама
Ханна тоже лучились теплом и добротой.