Энрика сложила руки на столе, опустила на них голову и закрыла
глаза. Чтобы успокоить мятущееся сердце, попробовала представить
будущее. Месяц-другой, конечно, привыкать придется, осваиваться.
Жить в доме Моттолы… Бр-р-р! Представить страшно, но ничего. Шаг за
шагом – а там и само все покатится.
Придется как-то угодить свекру. Перестать морщиться и плеваться
при виде его толстой морды. Улыбаться миленько, слова говорить
правильные, в церковь каждый день ходить, да молитвы честно
читать.
Уж из дома-то семью точно не выгонят, это ж скандал на весь
город! Каких бы новшеств Фабиано ни придумывал, а за родню тут
всегда крепко держались. И если кто родственника обидел, тому не
поздоровится.
Пока Энрика слабо представляла, как именно собирается вернуть
музыку в город. Знала лишь одно: нужно заставить Фабиано полюбить
музыку! Если Гиацинто почему-то нравится ее игра, то и ему
понравится!
«Нравится ли?» – задумалась Энрика и вспомнила утреннюю встречу
с женихом. «Уже пиликаешь?» – спросил он. Разве так говорят, когда
нравится, когда… когда любишь? Словно воочию увидела она Гиацинто,
в его неизменном пальто, за которым, как иногда кажется, – какая-то
сплошная порода, а не человеческое тело.
«Увидишь ты его человеческое тело, – подумала вдруг Энрика, да
таким мерзким мысленным голосом, что сама содрогнулась. – Может,
уже сегодня». Только лишь попыталась вообразить брачную ночь – в
глазах сделалось темнее, чем на улице.
– Ну а что же мне делать? – шепнула Энрика, закрыв глаза. –
Правда – к Рокко бежать? Сыну жреца отказать? Точно из дома
выкинут, и куда мы? К колдуну ютиться? То-то он обрадуется, нечего
сказать! Нет… Хватит, Рика. Забудь про страх. Забудь про гордость.
Знаешь, что должна делать, – вот берись и делай.
Она тихо заплакала, а потом задремала, измотанная треволнениями
дня. Не заметила, как приоткрылось окошко от порыва ветра, как
погасли свечи. Холод только укрепил ее сон, заставил кутаться в
него, как в одеяло.
Энрике привиделся оркестр. Огромный оркестр: золотятся трубы,
поблескивают лаком контрабасы и виолончели, высится пюпитр с
нотами. Только никого нет, пусто. Инструменты лежат, позабытые,
ненужные, и только Энрика стоит со скрипкой. Смотрит на все это
богатство.
«Давай, пиликай!» – раздается голос сзади.
Энрика поворачивается и видит большой зрительный зал, но все
места пустуют. Только на одном сидит, зевая, Гиацинто и придирчиво
рассматривает ногти на правой руке. Кажется, вот-вот пилочку
достанет…