Закутавшись в старенькое пальтишко, которое еще мать в ее
возрасте носила, Лиза пересекла дворик, толкнула калитку, с которой
осыпался на руку пушистый снежок, и чуть не натолкнулась на
кого-то. Мужская рука легла ей на плечо, останавливая.
– В монастырь собралась, а сама в землю смотришь, – произнес
укоризненно голос. – В небо смотреть надо, там Дио живет!
– Дио – везде, – возразила Лиза, прежде чем поняла, что над ней
смеются. Да не кто-нибудь, а Рокко, ученик колдуна. Вспыхнув ярче
утреннего солнца, Лиза отстранилась.
– Да не шарахайся ты, я со святой водой, – махнул бутылкой
Рокко. – Видишь? Был бы совсем плохой – сгорел бы сейчас, к
Диасколу. Хошь – глотну? – И он сделал вид, будто пытается вынуть
пробку из бутылки.
– Оставьте меня, пожалуйста, со своими греховными разговорами, –
сказала Лиза, бочком обходя дерзкого парня. – Я хочу с подругой
поговорить…
– Вот как… – расстроился Рокко. – А чего ж ты мне
душеспасительных слов не скажешь? Я, может, не совсем пропащий-то!
Мне б кто по-доброму, по-понятному разложил про Дио, так я бы
и…
– А вы приходите в церковь на службу, да исповедуйтесь после, –
сказала Лиза.
– Это Ламберто, что ли? – фыркнул Рокко. – Да он от моей
исповеди со стыда сгорит живьем, а мне отвечать. Не… Давай, я тебе
исповедуюсь?
– Мне сан не позволяет. Прощайте, синьор Алгиси.
Лиза отворила калитку дома Маззарини и укрылась от наглого
взгляда. С улицы послышался смех Рокко, звук шагов – снег
заскрипел. Лиза перевела дух, потерла щеки, которые отчего-то
пылали.
А Энрика все играла. Закрыв глаза, растворившись в музыке, со
сверкающими в черных волосах снежинками…
***
Нильс А́льтерман смотрел на полускрытое мглою изображение Дио и
пытался отыскать в душе покой. Он специально пришел в церковь так
рано. Потом будет служба – толпа соберется. А дальше – работы
непочатый край. Обойти неблагополучные дома, патрулировать улицы,
присматривать за сборищами молодых.
Молодых! Нильс усмехнулся. Надо же, как быстро черту провел.
Ведь пару лет назад сам еще в сопляках ходил. Да и сейчас – не так
чтоб старик, двадцать пять лет всего. Другое дело, что в плечах
широк, да кулаки – пудовые. Ну и ума с опытом прилично накопилось.
Хватило, чтобы судьбу верную выбрать, да выбора держаться. Только…
Отчего-то неспокойно на душе, хоть ты тресни.