будто внутренний голос кричал: отпрыгни, пригнись,
слева, справа. Долго такая пляска смерти не могла продолжаться, при
всей своей тренированности Болчак тоже устал: Сирд не щадил никого.
Задержав дыхание, мне пару раз удавалось определить его по дыханию,
становящемуся все шумнее. Дважды мы снова расходились, но
настойчивые удары гонга погнали нас в нужном направлении.
Пронзи его, он перед
тобой, — это не мой внутренний голос, а
что-то на уровне подсознания, повелительное, не терпящее
возражения. Не успев даже осознать, что я делаю, выбросил руку с
мечом вперед: клинок уперся в преграду. Рывком толкнул его сильнее,
ощущая, как плавно входит клинок в нечто мягкое и
эластичное. Рев толпы взорвал тишину, но стон умирающего Болчака я
услышал отчетливо. Провернув меч внутри тела, выдернул его и
отскочил назад, чтобы избежать ответного удара. С мягким шумом
рядом со мной на песок упало что-то большое. Толпа взревела вновь и
стихла, потому что звенели удары гонга, словно стражник сошел с
ума. В наступившей тишине, отчетливо прозвучал голос Хейкара:
— Ку-дар выиграл и подтвердил свое
право жить. Ку-дар, можешь снять повязку!
Сирд, находившийся на половине
вечернего или западного небосклона, резанул по глазам, вызывая
пляску «зайчиков» в глазах. Поморгав, опустил голову, чтобы быстрее
восстановилось зрение. В двух метрах от меня лежал Болчак,
судорожное подергивание правой ноги говорило о предсмертной агонии.
Из раны в правом подреберье слабыми толчками выливалась кровь и,
стекая по телу умирающего, впитывалась в песок, окрашивая его в
красно-бурый цвет. В мои уши ворвался сонм звуков: трибуны
неистовствовали, скандируя «ку-дар, ку-дар».
Хейкар семенил по направлению к
«даиру», нуждаясь в инструкциях. Если я не ошибаюсь и правильно
понял Нира, на его памяти ку-дар еще никогда не выигрывал смертный
бой. Система дала сбой, и срочно требовалось принять решение.
— Брось меч, — оба стражника
выставили вперед копье, держась от меня на расстоянии пяти метров.
Их маневр не остался незамеченным для зрителей: повскакивав с мест,
они начали швырять в них палками, порченными овощами,
что принесли с собой для развлечения. Я внимательно пробежался
взглядом по трибунам: никаких сомнений, это чествовали меня.
Двадцать минут назад вся эта толпа жаждала моей смерти. В эту
минуту