– Ах, посмотрите, конт, как огромен этот свирепый наемник, – раздалось вдруг за соседним столом. И говорит кто, не поймешь: те, кто на нас глядит, доброжелательные все такие, отнюдь не испуганные. Те, что спиной к нам сидят, не вертятся.
– А меч, а меч! – Спокойно сидевший до этого Хамыц вдруг прислушался и напрягся. Ощутимо. Он, похоже, больше людей, что спокойно перемещаться мешали, только тех, кто его оружие критиковал, недолюбливал.
– Прекрасен, прекрасен! – заворковали на несколько голосов. Хамыц расслабился.
– Кто?
– И меч, и наемник, – шаловливо вынесли резюме соседи.
– А плеч разворот? Да, плеч разворот! А волосы до плеч? Да, волосы до плеч.
Признаюсь, за все время нашего путешествия я так и не понял, когда мой вечноулыбающийся предок шутит, а когда говорит серьезно. Вот и сейчас, одарив широченной улыбкой пробегающую мимо нашего стола симпатичную официантку, он вдруг поинтересовался:
– Прости, алдар, не скажешь ли, сколь вольны нравы в этой стране?
Я пожал плечами.
– Ведь сколь странно, что в заведении, где еду подают, столь милые девицы. – А куртуазности он у Унго набрался, набрался. Пробегающая в обратном направлении официантка, молоденькая, милая такая, не поленилась оглянуться и одарить обаятельного великана приятнейшей улыбкой.
– ...слышать голоса тех, кто женщинам предпочитает мужчин... – За соседним столом вдруг ворковать перестали. – Когда я был в стране Рум, там встречались люди как мужчины внешне, но сами мужчинам отдавались. – За соседним столом установилась тишина. – Правда, – философски закончил студент, – сколько стран, столько и нравов.
С трудом сдерживая улыбку, я был вынужден согласиться:
– Ты прав, брат мой.
Один из сидевших к нам спиной не встал на ноги. Взлетел. Развернулся.
– Да что он себе позволяет! – взвыл он. – Поединок!
Хамыц развернулся неторопливо. Приложил ладонь к уху. Причем оказалась она в опасной близости от рукояти меча.
– Ты говоришь, что?
Из-за других столов послышались смешки.
Юноша с односторонним чувством юмора покраснел, как бурак.
– Я сказал – поединок!
– А мне все равно, что ты говоришь. Иди посуду мой.
Парень явно собрался взяться за оружие.
Реакция окружающих мне в целом нравилась. Массы, в простоте своей, к таким скандалам были привычны. Из-за столов никто не вскакивал, разнимать не лез, так, отдельные, далеко сидящие, вроде как привстали, чтобы видеть.