Элла лишь
скептически вздернула бровь и поерзала, ища удобное
положение.
Хлопнула дверца со
стороны переднего пассажирского сидения, и на скрипучую кожу
плюхнулся жандарм из новеньких.
- Майлз, верно? -
мигом узнал его Белянский. - Уже отпустили из госпиталя?
- Все хорошо,
старший следователь! - громко ответил молодой человек и тут же
смутился. - Э... Нам на Торговую, дом восемь.
Гном-водитель,
будто только этого и ожидая, дернул рычаг. Мотор взревел и самоход
тронулся.
- Восемь? -
переспросил Марьян. - Печально известные Сезоны года?
- Печально
известные? – повторил за следователем Майлз.
- Одна городская
легенда, - пояснил старший следователь, - гласит, что в доме,
украшенном медальонами с символическими изображениями времен года,
вот уже семьдесят лет обитает Черная рейна Торговой улицы,
Марушка Эддич.
- Не такая уж и
легенда, - сказала Элла.
- Вот как? -
спросил Белянский. - Знаете об этом больше, рейна Бонс?
- Родители не раз
бывали в восьмом доме по Торговой улице, - пояснила помощница. -
Можно сказать, они пытались вести дела с обитающей там старушкой. И
пусть лично она им свою историю не рассказывала, была слишком
скрытной, но через других знакомых они быстро выяснили детали того,
как эта женщина получила свое прозвище, а дом - печальную
славу.
- Так поведайте же
нам, пока добираемся до места, - предложил Марьян и откинулся на
горбатую спинку сидения.
Элла оглядела
запруженный самоходами перекресток и пожала плечами. Она была не
против рассказать то, что как-то услышала от отца. Все лучше, чем
молчать, вести разговоры ни о чем или думать о том, что
производимое впечатление важнее рациональности, а потому в пробке
они проведут не меньше получаса, в то время как пешком могли бы
дойти минут за пятнадцать.
- Все случилось
более семидесяти лет назад. Юную рейночку из семьи потомственных
антикваров Кебичей сосватали за младшего сына семьи Эддич. Марушка
едва отпраздновала свое восемнадцатилетие, была юна и невероятно
наивна. Жених столь же юн не был, но считался первым красавцем
Торговой. Парочка виделась почти каждый день, все кругом говорили о
взаимной симпатии. Так что свадьбу было решено играть поскорее, а
не через два года, как предлагали Эддичи изначально.
- И что было
дальше? - спросил Майлз, по лицу которого было видно, что
сентиментальные подробности ему совершенно не интересны.