- Марушка не
собиралась ради подготовки к свадьбе прерывать свою работу на семью
Кебичей. Рейночка и после планировала заниматься антиквариатом. В
семьях торговцев это обычная практика. Редкий муж запретит жене
работать, особенно, если у жены такой же нюх на прибыль, какой был
у Марушки. Она никогда не ошибалась и знала о старинных вещицах
больше, чем ее собственные родители. Говорили, она истинный талант.
Алмаз среди обычных камней.
Но в какой-то
момент она совершенно изменилась. Из тихой и вдумчивой рейночки
превратилась в крикливую взбалмошную особу. В один день она могла
появиться на аукционе и купить что-то стоящее, а на завтра не
видела разницы между фарфором двух мастерских при явном клейме на
донышке. Никто не понимал, что с ней происходит, но странности
списывали на переживания из-за свадьбы.
- Хлипкое
объяснение, - озвучил свое мнение Марьян.
- Так или иначе, а
свадьба приближалась. Молодому семейству было решено отдать дом на
Торговой. Кебичи помогали дочери перевозить вещи. Марушка забрала с
собой многое из предметов, купленных на аукционах, но не проданных
в дальнейшем. Семья могла выручить значительные суммы, но Кебичи во
всем потакали дочери. В вечер перед свадьбой было решено устроить
большой званый ужин в доме молодых, а в полночь провести несколько
магических обрядов при участии приглашенного мага из числа
ритуалистов. На том ужине и началась черная череда событий в семьях
Кебичей и Эддичей.
Элла выдержала
небольшую паузу, дожидаясь реакции, и та не заставила себя
ждать.
- И что же
случилось? – спросил Майлз, обернувшись к рейночке.
- Никто точно не
знает, - ответила та, но тут же, понизив голос, таинственным
полушепотом продолжила: - Говорят, старуха Магдалена Эддич,
старейшина семьи, в ночь перед этим проснулась с дурным
предчувствием, а сам жених едва не отказался идти в тот дом,
уколовшись подаренными невестой запонками…
- Бонс, - возведя
очи горе, одернул помощницу старший следователь, - а если
серьезно?
Элла недовольно
глянула на начальника, дернула плечом и закинула ногу на ногу,
приковав внимание стажера к обтянутому тонким чулком острому
колену. Майлз замер, не в силах отвести взгляд. Алым румянцем
смущения полыхнули бледные щеки, мочки ушей и худая шея в вороте
потрепанной, но отглаженной белой рубахи.