Оказывается, не всё так просто. Мой отчаянный план под угрозой
срыва, но отступать некуда, и потому, отмахнувшись от всех
сомнений, решительно произнесла:
— Разберешься как-нибудь, я в тебя верю. Давай, одевайся и бегом
к машине.
— Никто никуда не пойдет, — твердо заявила Соня и шагнула в мою
сторону.
Я, в свою очередь, отступила назад, одновременно выхватывая
пистолет. Направила его на воспитательницу и стараясь говорить
словами, твердыми, как сталь (что не очень-то хорошо получалось),
приказала:
— Стойте, где стоите! Не подходите, или я выстрелю!
Кто-то охнул, кто-то произнес "мамочка", но в целом после моей
вопиющей выходки шум не поднялся.
Ободренная тем, что Соня остановилась, без страха, но с
удивлением уставившись на оружие в моей руке, я скомандовала:
— Даня, будь добра, забери у госпожи Сони фонарик. Просто
подойди и возьми.
Фонарик у воспитательницы не простой, такие нам не дают. Очень
длинный, в прочном металлическом корпусе, им можно стукнуть, как
дубинкой, мне такого удара вполне хватит. К тому же в него встроен
электрошокер. Это трудно назвать полноценным оружием, но все же его
позволено носить только сотрудницам Цветника, причем далеко не
всем.
Дания послушалась, приблизилась к воспитательнице, протянула
руку, попросила:
— Госпожа Соня, думаю, вам лучше послушаться Элли, она сейчас не
в себе.
Та, покачав головой, отдала фонарик, и сказала:
— Элли, ты поступаешь очень некрасиво. Пожалуйста, давай
поговорим нормально, без всего этого. Я понимаю, ты взволнована, на
взводе, но тебе надо просто успокоиться и...
— Да я спокойнее всех вас, вместе взятых, — бесцеремонно
перебила воспитательницу. — Уж поверьте, после того, что видела и
слышала, здесь мне волноваться совершенно не о чем.
— Ты не можешь командовать воспитанницами, прекрати это, не надо
их пугать. И убери пистолет, ты нервничаешь, он может
выстрелить.
— Я никого не пугаю, я просто говорю правду, а не ту ерунду,
которую нам вечно рассказывают по дурацкому телевизору. Жаль, что
диверсанты муров своими взрывами оставили вас без света, так бы вы
могли сейчас послушать, что на самом деле здесь всё спокойно, враг
разгромлен за миллион километров до Центрального и волноваться нет
причин. Так что помолчите, а то я и правда начну нервничать и
нечаянно выстрелю. Тина, да ну их всех, они непробиваемые какие-то,
бесполезно разговаривать. Давай, сама одевайся и пошли, говорю же —
на тебя вся надежда. И шевелись уже побыстрее, если не мечтаешь
попасть к мурам. А вы стойте, — добавила я для воспитательниц. —
Кстати, вы знаете Эйко? Или Юми? Или Юмико? Она воспитанница.